Последнее кафе — просто загон из досок и огонь. Его держит бородатый горец. Я прошу у него чай и лепешку с картошкой. Он приносит «в подарок» чашку с вареными овощами. Остались. «Не выкидать же». Утром будет свежая еда.
Ночью я укладываюсь спать, натягиваю на себя всю одежду что взяла с собой, засовываю ноги в пустой рюкзак — как в бочку. Я знаю как суров предутренний холод гор. Последняя ночная пуджа у храма. Проваливаюсь в глубокой сон, но внезапно оказываюсь снаружи.
Ночью я вижу как кто-то приходит в комнату. Он ставит стол между нами. У него монгольское лицо, острые скулы, он не молод. На нем длинный халат c широкими рукавами. Мы сидим друг напротив друга, стол размером в школьную парту. Он разворачивает ткань, там несколько кусочков дерева. «На этой земле любовь бывает разная. Ты можешь любить кого-то как друга, как мужа, как сына». Называя каждую «любовь», он касается вниманием разных кусочков дерева. Есть ли у любви запах? Больше я ничего не помню. Сны в горах откровение и священное писание.
Путешествие превосходит любой другой опыт. Путешествие переворачивает душу, обнажает душу, соединяет с душой.
Утром на крыльце храма новые гости, паломники. Они приезжают сюда, чтобы поклониться «Нагам» — волшебным змеям Индии. По легенде Наги — это существа, превосходящие людей в своей мудрости. Они живут между миром богов и миром людей.
В Индии существует два типа змей — божественные и обычные. Обычные змеи ничем особенно не примечательны, их не почитают. Наги — божественные змеи, они боги, которые лишь иногда, на время, принимают физическую форму кобр — змей с капюшонами.
Такие божества-Наги могут жить внутри людей, могут вселяться в людей, и тогда такие люди лечат, помогают людям в духовных делах. Один из таких священных Нагов живет в этом озере. Он путешествовал через это озеро в соседнюю долину, но остался здесь, потому что полюбил эту тишину.
«Наг — это божество, которое живет на дне этого озера. Наги — хранители тайн Индии. Они живут в царстве «Бхог- вати» — под землей. Вход в «Землю Нагов» лежит через «термитовый холм» (холм белых муравьев). Знающие люди говорят, что этот холм состоит из золота и драгоценных камней. Благословение Нагов сделает человека богатым, а проклятие — разорит. Наги управляют золотом. Наги стерегут подземные клады.
«У Каа не было ядовитых зубов — он даже презирал ядовитых змей за их трусость, — вся его сила заключалась в хватке, и если он обвивал кого-нибудь своими огромными кольцами, то это был конец». Это Киплинг, который знал правду о волшебных Нагах Индии.
В Индии случайно убитых кобр кремируют как людей, чтобы стереть следы преступления. Но те все равно находят людей, они находят их даже в следующей жизни. В Индии говорят: «Нет более точной мести, чем месть Нагов. Они просто лежат, свернувшись в кольцо, терпеливо дожидаясь удобного момента, и затем наносят удар, забирая самое ценное — что для кого — деньги, здоровье, любовь».
С другой стороны, благословение Нагов дает главное богатство мира — кундалини, просветление. Поэтому, поднятие кундалини изображают в форме двух танцующих кобр. Энергия кобры движется пластично, без преломлений. Это цель йоги — сделать тело столь же пластичным как тело кобр. Тело должно быть очищено, подготовлено. Тогда Наг благословляет йога и дает ему главное сокровище — духовное. Это всегда начинается с затмения. Наги управляют затмениями солнца.
Йоги джунглей
Ранним утром я просыпаюсь на крыше частного дома, посреди обезьяньей ругани, из-за их оживленных баталий и громкого визга. Просыпаюсь, а затем вспоминаю, что у меня есть кровать. Сонная, путаясь в отрезе сари на котором спала, иду в свою маленькую комнату, где вентилятор как вертолет, — гоняет мои вещи в разные стороны. Страницы моего дневника, салфетки с орнаментом, визитки, открытки.
На рассвете приходит звук из храма, люди собираются из всех концов Индии, они тянут за собой свои проблемы и надеются обменять их на что-то хорошее.
Я единственная белая девушка. Чтобы быть незамеченной, я прячу волосы под платок, накрываю плечи шелковым шарфом. Все мои рецепторы, все представления, все мысли, тают вместе с телом. Я почти не ем и не сплю, и, чтобы не потерять юбку, скалываю ее найденной прищепкой.
Ночью снова приходит большая темная вода. Как однажды, несколько лет назад, я вхожу в собственную грязь и сажусь на колени. Теперь я знаю — внутренние реки не так глубоки, чтобы утонуть. Но на этом все. Больше никакой истины. Я просто — просто свидетель потока.
Кто-то зовет меня встретиться с бабаджи. Местным йогином, аскетом. Он не ест, ему 120 лет. Он обладает необычно-огромной силой.
«Никогда не видела ничего подобного» — думаю я, глядя на его невообразимый возраст. — «Живые мощи. Только кости, обтянутые кожей. И эта кожа как-то еще живет, но не естественно...»
Каким-то образом, мое тело отзывается, оно понимает, что видит что-то другое. «Этот человек отличается от нас. Люди так долго не живут. Как такое возможно?»
Они называют это «смерть праны» — когда он сидит без движения сутками. В такие дни его ученики начинали кружиться вокруг него — никто из них не в состоянии определить его диагноз. Его «болезнь» была смесью старческой деменции, общения с духами и природной сверх силы. Если он не уходил в многодневную медитацию, то постоянно давал указания другим... Он клал перед собой бревно и рубил его одной рукой на две части. И такое он проделывал бесконечно долго. Он подпускал к себе нескольких людей. Если к нему обращались за благословениями, то следовало сначала подождать снаружи его маленькой хатки, обратиться к одному из учеников, и тот решал. Дело было серьезным: бабаджи обладал невероятной силой. Теперь он бил людей. Он бил своего ученика, заподозрив его в том, что тот ворует его деньги. Зачем ему были деньги — никто не знает — ведь он не ел и не носил одежды, — но он собирал все деньги под своим матрасом.
Подношения сюда приносились неимоверно щедрые. Люди не смотрели сколько и как оставлять — они просто скидывали то, что у них было в огромный ящик. К вечеру Бабаджи забирал все деньги себе под матрас. На нем он и жил. Погружаясь в медитацию, он снова открывал глаза, оглядывал всех вокруг.
Как видно табу здесь не было. Табу были интересны только иностранцам. Это нас, иностранцев, так легко было привлечь запретами. Запретом на секс, на алкоголь, на деньги. В запретах есть что-то привлекательное.
Бабаджи был забавным исключением из всех правил. Он чудачил и дурачил всех. Он рассказывал анекдоты, когда к нему приходили с серьезными вопросами и говорил о вечном, о Боге — когда к нему приходили из-за проблем с женой и имуществом.
И когда он говорил, то выдавал свой свет. И я знала, что он настоящий. И для этого я осталась здесь жить, среди йогов.
Те, кто приезжали в общину йогов, обычно были временными посетителями. Они приезжали к Бабаджи, оказывались в его энергии, и уезжали другими. Каждый из таких гостей был интересен мне своей историей. И я собирала их, я научилась слушать истории в Индии.
