Словно сами ее прожили,
Словно сами ее написали».
Глава 15
Дэш
28 декабря
Я проснулся рядом с Софией. Ночью она отвернулась от меня, но ладонью продолжала касаться моей руки. Сквозь шторы пробивалось солнце: наступило утро. Я чувствовал прикосновение Софии и наше совместное дыхание. Чувствовал себя умиротворенным и благодарным. С улицы доносились шум машин и обрывки разговоров. Я нежно убрал с шеи Софии волосы, чтобы поцеловать. Она напряглась. Забавно. Мы даже не разделись. И, прижавшись друг к другу, искали не секса, а утешения. Никогда бы не подумал, что мы просто задремлем, ощущая в объятиях друг друга уют и покой.
Тук. Тук. Тук.
БУМ. БУМ. БУМ.
Дверь. Кто-то стучит в дверь.
– Sofia? – спросил мужской голос. – ¿Estás lista?
[27]
Она вцепилась в мою руку. Сжала.
– Un minuto, Papa!
[28]
Оказалось, горничные в гостинице «Бельведер» пылесосили на «отлично», поэтому, спрятавшись под кроватью, я был атакован не крысами и пылевыми клещами, а лишь страхом попасться на глаза разгневанному и объятому желанием мести отцу Софии.
Снова стук в дверь. София пошла открывать.
И тут я заметил свои ботинки, торчавшие на видном месте. Когда отец Софии ввалился в комнату – солидный такой мужчина, размером с автобус, – я отчаянно протянул руку за ботами. Ее тут же лягнула босая нога Софии. Следующим пинком София загнала мои ботинки под кровать. Получив ими по физиономии, я невольно вскрикнул от боли, и София громко начала объяснять отцу, что она почти собралась.
Если он и заметил, что она не сменила с вечера одежду, то ничего не сказал. Вместо этого он все ближе и ближе подходил к кровати. После чего плюхнулся всей своей тушей на матрас, чуть не размазав меня по полу.
– ¿Dónde está Mamá?
[29] – спросила София.
Наклонившись за своей обувью, она послала мне предупреждающий взгляд: не вылезай. Как будто у меня был выбор. Меня практически пригвоздили к полу, из ссадины на лбу текла кровь.
– En el vestíbulo, esperando
[30].
– ¿Por qué no vas a esperar con ella? Bajo en un seg undo.
[31]
Я не вслушивался в их разговор, лишь молил о том, чтобы он поскорее закончился. Наконец отец Софии встал, и на меня перестал давить матрас. Теперь место под кроватью казалось хоромами. Захотелось перевернуться.
Как только отец Софии ушел, она залезла ко мне под кровать.
– Прикольное пробуждение, – рассмеялась она и, убрав с моего лба волосы, воскликнула: – Боже, ты поранился! Как?
– Ударился головой. Такое бывает, когда спишь с бывшими подружками. Как говорится, издержки профессии.
– И хорошо такая профессия окупается?
– А то! – Я потянулся ее поцеловать и… снова ударился головой.
– Идем в место побезопаснее, – позвала София, вылезая из-под кровати.
Я выполз на животе вслед за ней и пошел в ванную вымыть лицо. София в комнате переодевалась, а я подглядывал за ней в ближайшее зеркало.
– Я вижу тебя так же хорошо, как ты – меня, – заметила София.
– Ты против?
– Вообще-то, – ответила она, снимая рубашку через голову, – нет.
Пришлось напоминать себе, что внизу Софию ждет отец и сейчас не время для милований, как бы на них ни тянуло.
Надев новую рубашку, София подошла ко мне вплотную и посмотрела на наше отражение в зеркале.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – отозвался я.
– Когда мы встречались, так весело не было.
– Это точно. Так – не было.
Я знал, что она уезжает. Знал, что мы не будем поддерживать отношения на расстоянии. Знал, что, продолжай мы встречаться, так весело уже все равно не будет, поэтому и не о чем сожалеть. Наверное, происходящее в гостиничных номерах дальше этих самых номеров не выходит. Наверное, если что-то начинается и одновременно заканчивается, оно может существовать только лишь в настоящем.
И все же. Мне хотелось большего.
– Построим планы? – решился спросить я.
И София с улыбкой ответила:
– Нет, положимся на волю случая.
* * *
Шедший на улице снег дарил ощущение покоя и волшебства, разделяемого всеми прохожими. Домой я вернулся с противоречивыми чувствами в душе: счастливый и взволнованный, но смятенный. Мне не хотелось оставлять что-либо, касающееся Софии, на волю случая, и в то же время я радовался этому шагу прочь от отношений. Напевая себе под нос, я сначала прошел в ванную полюбоваться ссадиной от ботинка, а потом отправился на кухню, открыл холодильник и обнаружил, что йогурты кончились. Утеплившись полосатыми перчатками, шапкой и шарфом – такой видок очень напоминал детсадовские годы, – я прогулялся по Юниверсити-плейс, через Вашингтон-сквер к супермаркету «Мортон Уильямс».
И только на обратном пусти столкнулся с мелкой шпаной. Понятия не имею, чем я спровоцировал их. По правде говоря, хочется верить, что дело было вовсе не во мне и жертву они выбрали наугад.
– Враг! – закричал один из мальчишек.
Я даже не успел прикрыться пакетом с йогуртами, как меня закидали снежками.
Дети, подобно собакам и диким кошкам, отлично чувствуют страх. Стоит вздрогнуть, замешкаться, и они тут же набросятся на тебя и сожрут. Я весь теперь был в снегу. Мальчишек было девять-десять, и лет им было по девять-десять. Никого из них я не знал.
– В атаку! Вон он! – кричали они, хотя я не пытался прятаться.
Ну ладно. Я наклонился за снегом, хоть и пришлось подставить зад под обстрел.
Нелегко, скажу я вам, бросать снежки с пакетом в руке, поэтому сперва я страшно косил и в цель не попадал. А эти девяти-десятилетки издевались надо мной: стоило повернуться к одному из них, как остальные обходили меня с боков и закидывали снежками сзади. Началась баталия. Ребятня сама напросилась! Более надменный подросток давно бы ушел, а более агрессивный бросил пакет и надрал бы молокососам задницы, я же отвечал на снежки снежками, смеясь так, словно играю с Бумером в школьном дворе и жалея, что рядом нет Софии…
