Беру несколько разных цветков, потом вдруг вижу на полке возле стенда с открытками мягкую игрушку, желтую утку, одетую в костюм Санта-Клауса. Точно такую утку Марли выиграла на Зимнем фестивале. Это утка из ее истории.
Хватаю игрушку и следом за Марли, которая всё-таки выбрала «Кит Кат», подхожу к кассе. Улыбаюсь. Я всё-таки ее знаю.
Осторожно кладу на прилавок перед Марли маргаритку. Плечи девушки напрягаются, она смотрит на цветок.
– Маргаритка. Надеюсь, ты помнишь, что она означает, – говорю я.
Марли не поворачивает головы, молчит, но ее взгляд прикован к цветку.
– Марли, твои слова дали мне новую жизнь, – продолжаю я, кладя на прилавок веточку вишневого дерева. Кладу рядом гортензию – в точности такой цветок Марли дарила мне во сне.
– Слова, которые ты написала для меня. Произнеси их вслух. Я очень благодарен тебе за эти слова.
Марли упорно не оборачивается, поэтому я кладу на прилавок пион, и получается небольшая груда цветов.
– Было бы большой удачей, если бы ты произнесла это снова, Марли. Сейчас. Когда я не сплю. Пожалуйста?
Затем я кладу на прилавок последний цветок, желтую розу. Любимый цветок Марли.
– Пожалуйста, поговори со мной, как говорила раньше.
Она отворачивается, длинные каштановые волосы заслоняют лицо, разделяют нас густой завесой. И, поскольку мне уже нечего терять, я прибегаю к последнему аргументу.
Осторожно помещаю поверх груды цветов плюшевую утку – мой последний шанс на победу в этой игре.
– Уверен, она обожает попкорн.
Затаив дыхание, наблюдаю, как Марли протягивает руку к утке, чувствую себя так, будто в душе натянута тугая струна. Девушка рассматривает игрушку, а я жду и надеюсь, что она скажет что-нибудь.
Марли отдергивает руку, хватает свою шоколадку и, не говоря ни слова, уходит. Смотрю ей вслед, стеклянные двери закрываются за ней. Проклятие.
– Знаете, предполагается, что вы возьмете готовый букет. Дергать по одному цветку и составлять собственный букет нельзя, – мрачно замечает стоящий за прилавком продавец.
Хватаю пачку чипсов, кладу на прилавок два доллара. Хочется сказать продавцу, что каждый цветок имеет свое значение, но вместо этого я бормочу извинения, понимая, что единственный человек, для которого важно значение разных цветов, только что вышел за дверь.
– Ты не можешь всё контролировать, – говорит мне Кимберли на следующее утро во время нашего сеанса связи по «Скайпу». Она собирает вещи у себя в комнате, готовится к отъезду в Беркли, и на запястье у нее позвякивает браслет с подвесками. Кимберли понимающе глядит на меня с экрана. – Для нее всё по-другому, не так, как для тебя, Кайл.
Вздыхаю. Знаю, что Кимберли права. Для Марли всё по-другому. Она рассказывала историю парню, лежащему в коме. Она не думала, что я услышу эту историю.
И всё же, разве придумала бы Марли такую историю, если бы не хотела, чтобы на самом деле всё это стало правдой?
– Ты не можешь убедить Марли в том, что она пережила то, чего никогда не было. Сейчас у нее определенно трудные времена. Ты и сам прекрасно знаешь, каково это.
– Так что же мне делать? – Я совершенно не представляю, как подступиться к Марли.
Ким пожимает плечами.
– Придется тебе научиться общаться с этой новой Марли.
Я падаю обратно на подушку.
И как же это сделать, если эта новая Марли со мной даже не разговаривает?
Глава 38
Несколько дней спустя я хромаю по больничному двору и вижу Марли: она сидит в открытом кафе. Кимберли потратила большую часть утра, шныряя по больнице, чтобы разузнать подробнее, что и как. Когда она решила сделать перерыв и зашла в кафе, выпить кофе со льдом, то заметила там Марли и немедленно послала мне сообщение.
Однако теперь, когда я здесь, я понятия не имею, что делать.
Бросаю быстрый взгляд на Марли: она уткнулась в книгу, волосы заслоняют лицо. Наблюдаю за ней с минуту, и что-то в ее позе напоминает мне ее рассказы о Лоре. В такие моменты грустные истории, которые Марли отказывалась рассказывать, омрачали ее лицо серой тенью.
Просматриваю меню, замечаю, что тут подают чай со льдом, и мне в голову приходит другая идея. Момент для ее осуществления просто идеальный.
Вот способ поговорить с этой новой Марли: я могу написать ей послание.
Делаю свой в высшей степени необычный заказ, прошу у кассира ручку и пишу на обратной стороне чека: «Марли, ты думала, что я тебя не слышу, а я всё слышал. Слышал твои истории, твои сказки. Я жил в одной из них – вместе с тобой. Знаю, у тебя нет этих воспоминаний, но, пока я спал, ты была для меня целым миром. Я скучаю по звуку твоего голоса. Пожалуйста, поговори со мной еще раз, когда будешь готова. Я буду ждать».
Решительно направляюсь к столику Марли, ставлю перед ней стакан чая и кладу рядом записку. Она вскидывает на меня глаза.
– Зеленый чай со льдом, без сахара, со свежей мятой – твой любимый летний напиток.
Смотрю на стул рядом с Марли, но не сажусь. Я помню, что в мире снов она поначалу была очень нерешительной, так что нельзя на нее слишком сильно давить.
Хромаю к столику в нескольких футах от ее столика, опускаюсь на один из стульев, достаю мобильный и делаю вид, что смотрю в экран.
Сначала Марли не читает записку.
Она даже не поднимает головы от книги, ее пальцы вычерчивают круги на открытой странице.
Но потом краем глаза я замечаю, что ее рука замерла, а взгляд прикован к корявым строчкам моей записки.
Марли закрывает книгу, встает, и я поспешно делаю вид, будто просматриваю посты в «Инстаграме», но безуспешно. Ничего не могу с собой поделать.
Поднимаю голову и вижу, что Марли смотрит на меня. Впервые, с тех пор как я вышел из комы, она глядит прямо мне в глаза, в ее взгляде читаются сомнения и внутренняя борьба. Я жду, затаив дыхание, но, вместо того чтобы подойти ко мне, Марли поворачивается, выходит из кафе и шагает обратно к больнице, уткнувшись взглядом в землю.
Смотрю на нетронутый мятный чай: с запотевшего стакана стекают капельки, падают на записку, и чернила расплываются, так что строчки уже нельзя прочесть.
Вздыхаю, пишу Кимберли, что теперь она может встретиться со мной в открытом кафе. Через несколько минут она появляется, опускается на соседний стул, поправляет темные очки и ставит перед собой стакан кофе со льдом.
– Итак, – произносит она деловым тоном. Ким воспринимает свою роль тайного агента, засланного в больницу, очень серьезно. – Потребовалось некоторое время, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто знал бы, о ком я спрашиваю, но в итоге я уговорила одну медсестру ответить на пару моих вопросов во время ее пересменки. Так вот, Марли проводит время в больнице, пока ее мать работает, – говорит Ким, сдвигая темные очки на лоб, и достает из сумочки листок с расписанием работы медсестер. Некоторые ячейки таблицы закрашены синим цветом.
