– Ты не хотела меня ранить? – У меня вырывается злобный смешок. – И при этом неизвестно чем занималась у меня за спиной? Делилась секретами с моим лучшим другом…
– Сэм и мой лучший друг.
– Ты врала мне в лицо, Кимберли. Месяцами. – Я отпираю дверь своей машины и рывком ее открываю, едва не сорвав с петель. – Считай, что тебе удалось меня ранить.
Сажусь в машину и захлопываю дверь.
«Беркли». Это слово эхом отдается у меня в голове, и каждая буква – точно острый нож предательства.
«Беркли». «Беркли».
Она подала документы в другой университет и даже не сказала мне. Отправила анкету и все бумаги еще несколько месяцев назад, а сама всё это время притворялась. Делала вид, что всё хорошо, пока мы выбирали общежитие, курсы лекций, мечтали, как будем на каникулы ездить домой, хотя уже тогда она знала, что не собирается поступать в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.
Кимберли рассказала Сэму.
Почему она не призналась мне?
Я уже готов уехать отсюда, но Ким садится на пассажирское сиденье. Мгновение я медлю, мне хочется ее выгнать, но я не могу себя заставить это сделать.
Нужно покончить с этим здесь и сейчас. «Браслет всё еще у меня в кармане».
Жму на газ, и мы выезжаем с парковки на дорогу; на повороте колеса скользят по мокрому асфальту.
– Кайл! – говорит Кимберли, пристегиваясь. – Сбавь скорость.
Включаю дворники на максимально быстрый режим, но они всё равно не успевают справляться с потоками дождя, которые изливаются на запотевшее стекло.
– Это полная бессмыслица. Мы же целый год строили планы. Ты, я и Сэм. Наши планы. – Протянув руку, я ладонью стираю с лобового стекла конденсат, чтобы хоть что-то видеть. Мои пальцы задевают маленький диско-шар, подвешенный к зеркалу заднего вида, и тот начинает бешено раскачиваться из стороны в сторону. Наверное, с точки зрения Кимберли, тут есть смысл. Мне на память приходят все те случаи, когда Ким меняла решение в последнюю минуту и бросала нас с Сэмом. Как в тот раз, когда она прогуляла собрание первокурсников и отправилась на встречу с университетскими чирлидерами, или бросила нас во время группового финала ради возможности пообщаться с выпускником, который произносил прощальную речь. Такие моменты с особой отчетливостью всплывают в памяти, когда мы ссоримся – прямо как сейчас. – Ты просто решила: «Гори оно всё огнем! Я буду делать что хочу». Ты всегда так поступаешь.
Грохочет гром, и свет вспыхнувшей в небе молнии отражается в серебристом диско-шаре, так что по всему салону машины разлетаются крошечные световые точки.
– «Что хочу»? Я никогда не делаю того, что хочу. Если бы ты просто послушал меня хоть пять секунд! – Она умолкает, когда мы проносимся мимо улицы, ведущей к моему дому. Ким оборачивается и смотрит назад. – Ты пропустил поворот!
– Я еду к пруду, – цежу я сквозь зубы.
Мне кажется, что, если мы туда доберемся, я еще смогу спасти этот вечер. Смогу спасти всё.
– Остановись. Мы туда не поедем. Пруд сейчас, наверное, как океан. Просто поворачивай обратно.
– Так, ты, значит, уже давно об этом думаешь? – спрашиваю я, игнорируя ее просьбу.
Мимо нас проносится тягач с прицепом, и нас окатывают потоки воды из-под его огромных колес. Я крепче сжимаю руль и чуть сбрасываю скорость, чтобы выровнять машину.
– Ты должна была во всём мне признаться. Ким, ты могла бы просто сказать, что хочешь поступать в Беркли, а не в Калифорнийский университет. Я же не получил стипендию за достижения в американском футболе. Мне всё равно, где мы будем учиться, главное, чтобы мы были вместе…
– Я больше не хочу быть вместе с тобой!
Мне как будто дали пощечину. Я резко поворачиваю голову, отводя взгляд от дороги, и смотрю на нее, на девушку, которую любил с третьего класса. Теперь я ее почти не узнаю.
В прошлом мы множество раз «расставались», но не так, как сейчас. Короткие, эмоциональные словесные перепалки, о которых забываешь уже на следующий день, как о легкой простуде. Ким еще никогда так со мной не разговаривала.
– Я хочу сказать… – Она осекается, ее глаза широко распахиваются, взгляд устремляется на дорогу. – Кайл!
Быстро повернув голову, я успеваю заметить пару мигающих желтых фар прямо перед нами. Ударяю по тормозам, и встречная машина, не снижая скорости, проносится мимо нас.
Я вдруг перестаю понимать, в каком направлении мы движемся.
Пытаюсь избежать столкновения с заглохшим автомобилем, стоящим точно посередине нашей полосы, колеса скользят по мокрой дороге, и я крепко сжимаю руль, стараясь выйти из заноса. В последнюю секунду мне это удается, и мы проносимся в каких-то дюймах от стоящего на шоссе автомобиля.
Поворачиваю к обочине и аккуратно торможу, с трудом перевожу дух.
Еще бы чуть-чуть…
– Извини. – Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, смотрю на Кимберли. Вся бледная, дрожит, четко очерченные ключицы поднимаются и опускаются – она ловит ртом воздух.
Она не пострадала.
Чего нельзя сказать о наших отношениях.
«Я больше не хочу быть вместе с тобой!»
– Мы с тобой?… – начинаю было я, с трудом выдавливая из себя слова.
В голубых глазах Ким блестят слезы. В обычной ситуации я бы вытер ее слезы и сказал, что всё будет хорошо.
Но на этот раз я жду этих заверений от нее.
– Выслушай меня, пожалуйста, – говорит Кимберли дрожащим голосом.
Я киваю; после того как мы чудом избежали аварии, мой гнев испаряется, сменившись другим, более сильным чувством.
Мне страшно.
– Я слушаю.
Крепко сжимаю зубы, глядя, как Ким собирается с мыслями; моя рука сама собой тянется к карману пиджака и нащупывает коробочку с браслетом, сердце оглушительно стучит в груди.
– Я всегда была «девушкой Кайла», – наконец говорит Кимберли.
Потрясенный, я таращусь на нее. И что это значит, скажите на милость?
Она вздыхает, смотрит на меня. Подыскивает правильные слова.
– Когда ты повредил плечо…
– Дело не в моем клятом плече! – восклицаю я и бью кулаком по рулю.
Дело в нас.
– Дело именно в нем, – говорит Кимберли. В ее голосе звенит такое же разочарование, какое испытываю я. – Всё из-за него, черт возьми. У тебя было столько ожиданий, надежд, и все они должны были осуществиться.
Ее слова застают меня врасплох, достигают цели. Я морщусь – фантомная боль внезапно вгрызается мне в плечо. Вижу, как на меня, подобно выпущенному из пушки ядру, несется здоровенный лайнмен
[2]. На его футболке номер 9, он хватает меня за руку и валит на землю. Потом… он придавливает меня своим телом, и раздается тошнотворный хруст: мои кости ломаются, сухожилия рвутся. Победные броски, стипендия, синяя с белым футболка, на спине которой нашито мое имя, – всё это было совсем рядом, только руку протяни.
