Знаю, так просто мне ее не убедить, но у нас впереди много времени. Впереди еще много дней.
– Марли, я говорю совершенно искренне.
Притягиваю ее к себе и вздыхаю с облегчением: Марли прижимается ко мне, от нее пахнет жасмином и цветками апельсина – теплый, знакомый аромат. Впервые я крепко ее обнимаю.
– Больше никаких грустных историй, обещаю, – шепчу я.
Вот так мы начинаем новую историю.
Глава 19
– Примерь-ка вот этот, – говорит мама, протягивая мне блейзер размера оверсайз в полоску. Кошусь на пиджак, не зная, как донести до мамы, что она выбрала самую безобразную вещь в этом магазине.
Иногда моя мама попадает в точку, когда речь заходит об одежде, а иногда выбирает для меня синий в тонкую полоску блейзер и требует, чтобы я его примерил.
На мое счастье мама замечает мою кислую физиономию и вместо полосатого ужаса протягивает мне темно-серую спортивную куртку.
– Тебе нужно выглядеть непринужденно и одновременно показать, что ты профи.
Беру у нее куртку, надеваю – ткань приятно льнет к моим рукам и плечам. Разглядываю себя в зеркало примерочной.
Интересно, что сказала бы Марли. Сочла бы, что я хорошо выгляжу?
Пытаюсь пригладить волосы и цепляюсь взглядом за тонкий розовый шрам на лбу – вечное напоминание обо всём случившемся со мной за последние несколько месяцев.
Чем дольше я гляжу на куртку, на свое отражение, тем сильнее нервничаю из-за предстоящего мне завтра собеседования.
Мама поправляет мне воротник, окидывает меня придирчивым взглядом.
– Знакомая гримаса, – замечает она, легонько похлопывая меня по щеке. – У тебя всегда было такое лицо перед важными матчами.
Смотрю на нее сверху вниз.
– Это так очевидно?
– Что? Выражение первобытного ужаса? – Мама качает головой и улыбается. – Вовсе нет.
Таращусь в зеркало, поворачиваюсь то одним, то другим боком, чтобы лучше рассмотреть куртку. Длинно выдыхаю.
– Что, если меня не возьмут? Может, Скотт сочтет мои писательские навыки ужасными?
Лицо мамы становится серьезным, она протягивает руку и мягко поворачивает мою голову, так чтобы я отвел взгляд от зеркала и посмотрел на нее.
– Кайл, за минувший год тебе не один, а два раза пришлось начинать всё сначала. Ты серьезно повредил плечо. – Она тяжело вздыхает. – Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что тебе пришлось пережить после гибели Кимберли.
Я сглатываю, плечо и шрам вдруг начинают болеть.
– Если уж ты справился с таким серьезным испытанием, то, черт возьми, переживешь и завтрашнее собеседование, – уверенно заявляет мама. – Ты всегда находишь выход из положения, если по-настоящему этого хочешь.
Кашляю, отвожу глаза, а мама громко хлюпает носом, быстро промокает глаза салфеткой. Глаза у нее карие, как у меня.
– Ладно. – Она улыбается и толкает меня локтем в бок. – Давай подберем тебе рубашку.
Я обнимаю ее за плечи, и мы отправляемся в отдел мужских рубашек.
– Всегда вперед, – говорит мама, похлопывая меня по груди.
– Ни в коем случае не оглядываться назад, – подхватываю я, улыбаясь ей в ответ.
На следующее утро я сижу в приемной «Таймс», одетый в новую темно-серую куртку, и жду, когда из кабинета выйдет Скотт Миллер, дабы провести со мной собеседование.
Стараюсь не смотреть в глаза секретарше, оглядываю стены, рассматриваю вставленные в рамки журнальные обложки и газетные вырезки – они занимают всё пространство вокруг, нет ни одного свободного квадратного дюйма.
Замечаю пару заголовков: СТАРШАЯ ШКОЛА ЭМБРОУЗ ВЫИГРЫВАЕТ ЧЕМПИОНАТ ШТАТА, ГОРДОН РАМЗИ НЕ НАШЕЛ К ЧЕМУ ПРИДРАТЬСЯ В МЕСТНОМ РЕСТОРАНЕ, ГОРОДСКОЕ СОВЕЩАНИЕ ПО ВОПРОСАМ ТЕХНИКИ БЕЗОПАСНОСТИ ПРЕРВАНО ИЗ-ЗА НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ.
В конце коридора открывается дверь, и я поспешно вытираю ладони о брюки: обычно у меня не потеют ладони, но, очевидно, именно сейчас мое тело решило исправить это упущение.
В приемную заглядывает Скотт и озаряет меня белозубой улыбкой.
– Кайл! Как дела!
Встаю, пожимаю ему руку, а другой рукой удерживаю под мышкой папку со своими статьями и резюме. Скотт немного выше меня, ростом примерно с Сэма, седые волосы коротко подстрижены, на носу стильные черные очки.
– У меня всё хорошо, сэр. Большое спасибо, что встретились со мной сегодня, – говорю я, пока мы идем по длинному узкому коридору и заходим в отдел новостей. Помещение разделено перегородками на отдельные кабинки, все они заняты; тут и там кто-то переговаривается, отовсюду слышен перестук клавиш. Скотт приветственно кивает паре человек, ведет меня в угол зала, к своему столу, заваленному спортивными сувенирами; на стене над столом висит вымпел с эмблемой старшей школы Эмброуз.
Скотт садится на вращающееся кресло, а для меня пододвигает другое, от соседнего пустого стола.
Я протягиваю ему свою желтую папку и сажусь.
– М-м-м, вот мое резюме. Я принес пару своих статей…
Скотт указывает на свой компьютер и сдвигает очки на кончик носа.
– Я их прочел. У меня электронная подписка. Ваши краткие зарисовки с характеристиками игроков – это просто нечто.
Если бы мои ладони уже не вспотели, то сейчас всё равно бы взмокли. Что он думает о моих статьях?
– Вы присутствовали на матчах, проходивших в школе Эмброуз в этом году? – спрашивает он.
Колеблюсь, вспоминая, как случайно забрел на стадион и увидел там Кимберли в виде ожившего мертвеца.
– Посетил парочку.
– Ну, – продолжает Скотт, откидываясь на спинку кресла, и петли громко скрипят. – Мне бы хотелось, чтобы вы занимались характеристиками спортсменов-стершеклассников в этом году.
– Что… Вот прямо для «Таймс»?
Скотт со смехом кивает.
– Ага. Прямо для «Таймс».
– Да! – Я почти кричу. Успокойся, Кайл. Спокойно. Прочищаю горло, понижаю голос: – Да, сэр. С удовольствием этим займусь.
– Отлично, – говорит Скотт и вместе с креслом поворачивается к компьютеру. Он двигает мышку, и экран загорается. Скотт уменьшает открытый на экране документ и открывает календарь. – Я подумал, скажем, пятнадцать-двадцать часов в неделю, по двенадцать долларов за час. Разумеется, когда вы пишете краткие биографические очерки или мы выезжаем на матч, это оплачивается отдельно. Вас это устроит?
– Погодите, – лепечу я. Скотт смотрит на меня. – Значит… я принят? На стажировку?
Скотт улыбается от уха до уха.
– Я решил вас нанять в ту самую секунду, когда прочитал ваши очерки о спортсменах. Вам удалось оживить героев статей, так что читателю кажется, что он лично знаком с каждым. Я был очень впечатлен, – говорит он.
