Я стараюсь не двигаться, боясь неосторожным жестом или даже дыханием спугнуть этот миг откровенности. До сих пор Марли как воды в рот набирала, когда речь заходила о ее сестре.
– Я никогда не походила на нее. Знаешь, Лора была веселой. Очень открытой. Могла заговорить с первым встречным и болтать часами. – Марли срывает один цветок, печально улыбается. – Меня не обижало, что Лору любят больше меня, ведь я и сама любила ее больше всех на свете.
Я беру Марли за руку и слегка пожимаю, чтобы подбодрить.
– Мы всегда приглядывали друг за другом. Ну, по большей части это Лора приглядывала за мной. В тот день она…
Голос девушки срывается, и я крепче сжимаю ее пальцы, чтобы придать ей сил.
– Лора собиралась преподать урок Дженни Поуп, – продолжает Марли, пожимая мою руку в ответ. – Она не хотела причинять ей вред, просто хотела поставить ее в неловкое положение, чтобы отомстить за меня. – Она умолкает и качает головой. – Боже, как же я боялась. Я не сомневалась, что кто-то обязательно догадается, что это не я, а Лора, притворившаяся мной, и тогда я и вовсе сгорю со стыда. – Она смотрит на могилу, на выбитое на камне имя. – Но Лора… не сомневалась ни секунды. Была так спокойна, готова бросить вызов всему миру. Я не могла ей отказать.
Я замечаю горку лепестков у ног Марли – свободной рукой она разорвала лилию на сотню кусочков. Сглатываю, напуганный тем, куда может привести эта история.
– В общем, мы поменялись одеждой. Лора надела мои желтые вещи, а я – ее розовые. Она распустила волосы, я собрала свои в хвост. Мы… поменялись местами.
Марли умолкает, тяжело, со всхлипом дыша. Некоторое время она борется с собой, пытается продолжить и не может. Что-то ее останавливает, какой-то барьер, который она не в силах преодолеть.
– Если бы… – произносит она наконец. – Если бы я смотрела по сторонам. Если бы обратила внимание… Я… Я…
– Что? Марли, что произошло? – Я пытаюсь ее подтолкнуть, помочь перебраться через эту стену.
Марли качает головой, но сдавленно продолжает:
– Мы… на нас были эти дурацкие подвески. Розовый и желтый сапфиры. Лора знала, что ее затея сработает, только если всё будет идеально. Мы стояли на тротуаре и ждали автобус, и тут она вспомнила. – Марли тянется к своей шее. – На мне по-прежнему был мой кулон с желтым сапфиром… а на Лоре – ее, розовый.
Она начинает дрожать, воспоминания ее убивают.
– Лора сняла свой кулон и попросила меня отдать ей мой, но… когда она его надевала, он… запутался у нее в волосах. Она так привыкла, что ее волосы собраны в хвост… а мои всегда были распущены. Но ее волосы… черт. – Марли начинает дрожать сильнее. – Я… проклятье…
– Всё хорошо, Марли.
Пытаюсь ее обнять, но она сердито отталкивает мою руку.
– Ничего не хорошо! – зло выпаливает она. – Этот проклятый желтый кулон… мой желтый кулон… запутался у нее в волосах. Она распустила волосы из-за меня. Лора тянула и дергала, смеялась, и тут цепочка оборвалась. Кулон отлетел прямо на дорогу.
Она замолкает, глядя куда-то в пустоту – очевидно, та сцена снова встает у нее перед глазами.
– Я увидела ту машину раньше Лоры. Она… она ее не заметила, а я увидела. Увидела машину и застыла. Я даже не попыталась предупредить сестру. У меня пропал голос.
Потрясенный, я отодвигаюсь от нее. Вот черт. Марли вся напрягается, словно как наяву слышит скрип автомобильных покрышек и тошнотворный звук удара.
– Марли, это не твоя ви…
– Потом я услышала истошный крик, – продолжает девушка, перебивая меня. – Я подумала, что, наверное, кричу я сама, но это была наша мама. Я даже не помню, как она там оказалась. Она просто была там, на земле, обнимала Лору. Громко кричала… – Голос Марли становится пронзительным и истеричным, в каждом слове звучит боль воспоминаний. – «Вы должны присматривать друг за другом! Как это случилось? Марли, как же так получилось?»
Несколько долгих секунд девушка молчит, переводит дух.
– Вот что она кричала, снова и снова.
Она подтягивает колени к груди, обхватывает их руками, утыкается в них лицом, борясь со слезами. Ее голос понижается до шепота.
– С тех пор я кричу эти слова самой себе, задаю тот же вопрос. Каждую минуту. Только я кричу безмолвно, поэтому меня никто не слышит.
Теперь я понимаю. Этот крик сквозит в каждом движении Марли, в каждом ее дыхании. Она до сих пор винит себя за то, что случилось с сестрой, хоть это и неправда. Это не ее вина.
Марли считает себя виновной в гибели сестры.
– Я никогда не плакала, ни разу ни с кем об этом не говорила. Я не рассказываю грустных историй. Просто пытаюсь исчезнуть, – говорит она наконец. – Если Лора не может жить, то и я тоже не могу.
– Марли, – говорю я, беря ее за руку. – Ты ни в чем не виновата.
Никогда еще мне так сильно не хотелось убедить в чем-то другого человека.
– Виновата. – Марли смотрит на наши соединенные руки. – Моя мама была права.
– Иногда… Иногда, когда нам плохо, мы говорим всякую ерунду, в которую сами не верим. Говорим сгоряча, не думая о последствиях. Уверен, на самом деле твоя мама так не считает.
Очевидно, Марли мне не верит.
– Лора всегда присматривала за мной, старалась меня защитить, а я даже не попыталась ее спасти, – говорит она. Марли злится на себя. – Я просто стояла и смотрела.
Крепче сжимаю ее руку, пытаюсь подобрать правильные слова.
– Марли, ты считаешь меня виновным в аварии, в которой погибла Кимберли?
Она поднимает на меня глаза, ее взгляд становится смущенным.
– Нет. Это ведь была авария. Ты же знаешь, это просто несчастный случай. Я хочу сказать… ты ведь тоже пострадал.
– И какая между нами разница?
– Просто… – неуверенно тянет Марли и отводит глаза. – Просто это другое. Ты сам пострадал, а я нет. Лора просто пыталась помочь мне, а я не смогла… – Взгляд ее становится отсутствующим. – Она была лучше меня. Во всём. Несправедливо, что я здесь, а она – нет. Я хочу быть похожей на нее, но не могу и никогда не смогу.
Я легко касаюсь ее щеки и заставляю ее повернуться ко мне.
– Тебе не нужно походить на нее, Марли. Ты – это ты.
Она качает головой и смотрит на кусочки разорванной лилии.
– Ты прекрасный человек. – Я вспоминаю, сколько всего мы с ней пережили вместе, с тех пор как познакомились. – Марли, ты понимаешь меня как никто другой. Ты прекрасная слушательница, ты добрая и чертовски сильная. Думаю, твои истории получаются настолько невероятными, потому что ты знаешь, что такое потеря, знаешь, что такое любовь. Ты умеешь чувствовать.
Она молчит, не поднимая головы.
– Для меня ты самая лучшая. Когда мы встретились, я был полной развалиной, но ты снова пробудила во мне желание жить. Неужели ты не видишь, что для меня ты особенная? – Пытаюсь заглянуть ей в глаза, но она не двигается, так что я слегка сдаю назад. – Я хочу сказать, где еще найдешь человека, который дарит другим цветы, исходя из их значения? У кого еще есть небольшая армия уток, любителей попкорна, готовая построиться по первому зову?
