О, восхитительная затяжка.
Прислонившись к стене, он утвердился тяжелыми ботинками на
линолеуме и закурил. Отрава не особо вылечила его поганое настроение, но
немного отвлекла от адской рефлексии, которой он съедал себя последние два
часа. Натянув перчатку на руку, ему захотелось использовать свой «дар» и
поджечь что-нибудь, что угодно…
С его близняшкой, по другую сторону стены? Лежащей в
больничной койке… парализованной?
Господи Иисусе… прожить три сотни лет и узнать о
существовании родной сестры.
Отличный ход, мамуля. Охрененный просто.
Он полагал, что уже миновал проблемы со своими родителями.
Но, опять же, один из них давно спокойно почивал. Если Дева-Летописеца
последует примеру Бладлеттера и откинется, Вишесу стало бы мило и сладко на
душе.
Учитывая положение вещей, этот эксклюзив с шестой страницы,
вкупе с сумасбродной затеей Джейн отправиться в одиночку в человеческий мир,
делал его…
Ага, не описать словами.
Вишес достал мобильный. Проверил его. Убрал обратно в карман
кожаных штанов.
Черт возьми, это так типично для нее. Джейн сосредотачивалась
на чем-то, и все, хоть жалуйся на нее президенту. Ничего более не имело значение.
Не то, чтобы он иначе относился к делу, но в подобных
ситуациях он бы оценил хоть толику новостей.
Долбаное солнце. Удерживало его в четырех стенах. По крайней
мере, отправься он со своей шеллан, «великому» Мануэлю Манэлло не представилось
бы и возможности сказать «ну, я даже не знаааю». Ви просто бы вырубил ублюдка,
закинул его тушу в Эскалейд и привез бы эти талантливые руки к Пэйн для операции.
По мнению Вишеса, свободная воля была привилегией, а не
правом.
Когда он достиг конца самокрутки, затушил окурок о подошву ботинка
и бросил в ведро. Захотелось выпить, смертельно… причем, не соды и не воды.
Пол-ящика Грей Гуза лишь слегка притупят чувства, но существовала вероятность,
что ему придется ассистировать при операции, поэтому он должен быть трезв, как
стеклышко.
Возвращаясь в смотровую комнату, плечи Вишеса были
напряжены, его гланды крепко сжались, и на долю секунды он не знал, сколько еще
сможет вынести. Лишь одна вещь гарантированно пошлет его в нокаут – очередной
финт его мамаши, и было сложно узнать что-то более ужасное, чем эта ложь номер
один.
Проблема в том, что жизнь не приходит с механизмом наклона,
встроенным по умолчанию, с целью остановить игру, когда твой автомат для игры в
пинбол становится слишком неустойчивым.
– Вишес?
Он быстро закрыл глаза, услышав этот тихий, низкий голос.
– Да, Пэйн. – Перейдя на Древний Язык, он закончил, – Это я.
Он вышел в центр комнаты, решив примоститься на крутящемся
стуле у каталки. Растянувшаяся под несколькими одеялами, Пэйн была обездвижена,
шейный корсет растянулся от ее подбородка до ключицы. Внутривенный катетер
соединял ее руку с мешочком, висящем на стойке из нержавеющей стали, чуть ниже
располагалась трубка, именно к ней был прикреплен установленный Еленой катетер.
Несмотря на то, что выложенная плиткой комната была вычищена
до блеска, и оборудование с медикаментами пугали так же, как чашки и соусницы
на кухне, Вишес чувствовал себя так, будто они пребывали в грязной берлоге,
окруженные сворой медведей гризли.
Было бы лучше, если бы он смог выйти наружу и прикончить ту
сволочь, которая довела Пэйн до подобного состояния. Загвоздка в том… что тогда
он должен будет завалить Рофа, но это было бы чрезвычайно возмутительно. Огромный
ублюдок был не просто королем, но и братом Вишеса… наряду с маленькой деталью о
том, что сюда Пэйн попала из-за согласованных между ей и королем действий.
Устраиваемые последние два месяца сеансы спарринга поддерживали их в оптимальной
форме… и, конечно же, Роф понятия не имел, с кем сражался по причине своей
слепоты. Что это была женщина? Ну, да. Бои происходили на Другой Стороне, на
которую запрещен доступ мужчинам. Но отсутствие зрения у короля означало, что
он упускал то, на что пялился Ви и все, кто входил в эту комнату: длинная
черная коса Пэйн была того же цвета, что и волосы Ви, ее кожа была того же
коричневого оттенка, и она была сложена подобно ему – высокая, стройная,
сильная. Но глаза… черт, ее глаза.
Ви потер лицо. Их отец, Бладлеттер, заделал бесчисленное
число бастардов прежде, чем погиб в схватке с лессерами давным-давно в Старом
Свете. Но Ви даже представить не мог, что у него есть родственница.
Пэйн была другой. У них была одна мать, причем отнюдь не дражайшая
мамэн. А Дева-Летописеца. Прародительница всей расы.
Дрянь, вот кто она.
Взгляд Пэйн переместился на Ви, и он перестал дышать. На
него смотрели бриллиантовые радужные оболочки, такие же, как у него, а
темно-синюю окаемку вокруг них он каждую ночь видел в зеркале. Ум… интеллект,
таящийся в этих арктических глубинах, был того же рода, что и у него.
– Я ничего не чувствую, – сказала Пэйн.
– Я знаю. – Качая головой, он повторил, – Знаю.
Ее рот дернулся, будто при иных обстоятельствах она могла
улыбнуться.
– Ты можешь говорить на любом языке, котором пожелаешь, –
сказал она на английском с акцентом. – Я свободно говорю на… многих.
Как и он. И значит, Вишес не мог сформулировать ответ аж на
шестнадцати языках мира. Он потрясающий умник.
– Есть известия… от твоей шеллан? – запинаясь, спросила она.
– Нет. Еще болеутоляющего?
Ее голос был слабее, чем перед его выходом в коридор.
– Нет, спасибо. Они заставляют меня… чувствовать себя
странно.
Потом последовала длинная пауза.
Которая становилась еще длиннее.
И длиннее.
Господи, может, он должен был взять ее за руку… все-таки,
она чувствовала тело выше талии. Да, но что он мог предложить ей в этом плане?
Его левая рука дрожала, а правая несла смерть.
– Вишес, время не…
Когда его сестра замолчала, он закончил предложение про
себя: «…на нашей стороне».
Черт, он хочет, чтобы это оказалось неправдой. Когда дело
касалось повреждений позвоночника, как и в случае с сердечными приступами и ударами,
шансы становились все меньше с каждой уходящей минутой, в которую пациенту не
оказывалась помощь.
Человеческому хирургу лучше оказаться таким выдающимся,
каким его рекламирует Джейн.
– Вишес?
– Да?
– Ты жалеешь, что я пришла сюда?
Он нахмурился.
– Ты что такое говоришь? Конечно же, я хочу, чтобы ты была
рядом.
Начав притоптывать ногой, он задался вопросом, как скоро ему
потребуется следующая сигарета. Он просто не мог дышать, сидя здесь, не был
способен делать что-либо, пока его сестра страдала, к тому же его мозг разрывали
вопросы. На его макушке сидели тысячи «как?» и «почему?», но он не мог задать
их. Пэйн выглядела так, будто в любой момент могла впасть в кому от
испытываемой боли, так что сейчас не самое удачное время для kaffeeklatsch.
