За то время, что прошло между их схваткой и этой поездкой, с
ней ничего не случилось. Она провела дневные часы, сидя на кровати главаря,
подтянув колени к груди и положив оба пистолета на грубое одеяло рядом с собой.
Никто ее не беспокоил, поэтому через некоторое время она прекратила вздрагивать
от каждого звука, доносившегося сверху, и немного расслабилась.
Вскоре большую часть ее сознания заняли мысли о Мануэле, и
она стала проигрывать в памяти сцены того недолгого времени, что они провели
вместе, пока ее сердце не забилось в агонии. Не успела она опомниться, как к
ней пришел главарь и спросил, не желает ли она поесть перед отъездом.
Нет, есть Пэйн не хотела.
После этого он завязал ей глаза девственно-белой тканью –
такой чистой и свежей, что ей даже стало интересно, где он ее достал. А потом
он крепко взял ее за локоть и медленно повел вверх по лестнице, подальше от
места, в которое буквально приволок недавно.
Трудно было определить, сколько времени они ехали. Двадцать
минут? Может быть полчаса?
– Здесь, – наконец сказал главарь.
По его команде, машина, в которой они находились, замедлила
ход, а затем и вовсе остановилась, двери разблокировали. Когда повеяло свежим,
прохладным воздухом, Пэйн еще раз взяли под локоть, поддерживая, пока она выходила.
Дверь закрылась с громким звуком – как будто кто-то ударил по машине кулаком.
Грязь из-под колес полетела прямо на ее мантию.
А затем она осталась наедине с главарем.
И, хотя мужчина молчал, она чувствовала, как он подошел
сзади и ослабил повязку. Когда ткань исчезла совсем, у Пэйн перехватило
дыхание.
– Я подумал, раз уж я отпускаю тебя, пусть это произойдет
здесь, среди пейзажа, достойного твоих светлых глаз.
Перед ними раскинулся весь Колдвелл. Его мерцающие огни и
светящийся поток машин были праздником для ее глаз. Они стояли на выступе
небольшой горы, а под их ногами, вдоль реки простирался сам город.
– Как красиво, – прошептала Пэйн, взглянув на солдата.
Он стоял поодаль, до него было не дотянуться, а его уродство
скрывала тень.
– Удачи тебе во всем, Избранная.
– И тебе... Я все еще не знаю твоего имени.
– Верно. – Он слегка поклонился. – Хорошего тебе вечера.
И с этими словами исчез, дематериализовавшись прочь от нее.
Через некоторое время она снова обратила взор на раскинувшийся
перед ней пейзаж, и подумала о том, где сейчас Мануэль. Он мог находиться в
любом из высотных зданий, или переезжать мост, или же быть... где-то там.
Да, там.
Подняв руку, она провела невидимый круг возле высокого,
узкого здания из стекла и стали, в котором, как она была уверена, он жил.
Грудь пронзила боль, и она перестала дышать. Постояв еще
мгновенье, Пэйн направилась на северо-восток, в сторону особняка Братства.
Двигалась она без особого энтузиазма, вперед ее толкала лишь необходимость
оповестить близнеца, что она жива и невредима.
Приняв форму на каменных ступенях огромного особняка и подойдя
к двойным дверям, Пэйн испытала какой-то странный необъяснимый страх. Она была счастлива
вернуться домой, но отсутствие рядом ее мужчины убивало любую радость от
предстоящего воссоединения с семьей.
После того как она позвонила в звонок, дверь в вестибюль
немедленно разблокировали, и она шагнула из ночи в помещение…
Через секунду улыбающийся дворецкий быстрым движением
распахнул перед ней внутреннюю дверь.
– Мадам! – закричал он.
Оказавшись в фойе, пленившем ее с того момента, когда она
впервые увидела его несколько дней назад, Пэйн заметила своего шокированного
близнеца, выскочившего из арки бильярдной комнаты.
Но это длилось буквально мгновение.
Какая-то огромная сила оттолкнула Вишеса в сторону так, что
он практически отлетел, стакан выпал из его руки, а брызги того, что было в
нем, разлетелись в воздухе.
Мануэль ворвался в холл, его тело неслось вперед, на лице
смешалось неверие, ужас и облегчение одновременно.
Хотя не было никакого смысла в том, что он бежал к ней,
непонятно, как он вообще оказался здесь, в…
Пэйн очутилась в его объятьях прежде, чем смогла закончить
мысль, и – о, Святое Забвение – он пах все также – темными специями. Этот особенный,
присущий только ему одному аромат наводнил все ее чувства. Его плечи были
такими же широкими, как она помнила. Талия такой же узкой. А объятия
по-прежнему прекрасными.
Его сильное тело дрожало, пока он крепко держал ее какое-то
мгновенье, а затем отступил, будто боялся, что может навредить ей.
Его взгляд был безумным.
– Ты в порядке? Что я могу сделать для тебя? Тебе нужен
доктор? Ты ранена… я задаю слишком много вопросов, прости. Господи... что
произошло? Где ты была? Вот дерьмо, я должен остановиться...
Возможно, не эти слова хотела бы услышать любая другая
женщина в момент столь романтического воссоединения, но для Пэйн они были
важнее целого мира.
– Почему ты здесь? – прошептала она, обхватив его лицо
руками.
– Потому что я люблю тебя.
Это ровным счетом ничего не объяснило... но его слова
сказали все, что ей нужно было знать.
Внезапно, она отдернула руки.
– Но что насчет того, что я сотворила с твоим телом…
– Мне все равно. Мы справимся с этим, выясним, в чем дело,
но главное, что я был неправ насчет нас. Я вел себя, как слабак, как трус, я
был неправ, и чертовски сожалею об этом. Дерьмо. – Он покачал головой. – Я
должен перестать ругаться. О, Боже, твоя мантия...
Она посмотрела вниз и увидела черную кровь убитых ею
лессеров, а также красное пятно собственной крови.
– Я цела и невредима, – сказала она четко и ясно. – И я
люблю тебя…
Он прервал ее, благоговейно поцеловав в губы.
– Скажи это еще раз. Пожалуйста.
– Я люблю тебя.
Когда он застонал и снова обнял ее, Пэйн всем сердцем
почувствовала огромное тепло и благодарность и позволила этим эмоциям крепко
связать ее с Мануэлем. Пока они обнимались, она посмотрела через плечо своего
мужчины. Рядом стояли ее брат и его шеллан.
Встретившись взглядом со своим близнецом, она прочитала в
его глазах кучу вопросов и опасений.
– Я не пострадала, – сказала она и своему мужчине, и своему
близнецу.
– Что случилось? – проговорил Мануэль ей в волосы. – Я нашел
твой разбитый телефон.
– Ты искал меня?
– Конечно, искал. – Он медленно отодвинулся от нее. – Твой
брат позвонил мне на рассвете.
