Оказавшись в своем Порше, он завел двигатель. Колдвелл
располагался в сорока-пяти минутах езды от Куинса, а его машина практически
самостоятельно доехала до Коммодора. Хорошо, потому что сейчас он был словно обдолбанный
зомби.
Ни радио. Ни музыки с айПода. Также никаких звонков.
Выехав на Северное шоссе, он просто уставился на дорогу
перед собой, борясь с желанием развернуться назад и… ага, и сделать что?
Придавить подушку рядом со своей лошадью?
Дело в том, что если он сможет целым и невредимым добраться
до дома, то помощь будет на подходе. В коммодоре его ждала свежая бутылка Лагавулина,
и он может и не заморачиваться использованием стакана: что касается больницы,
то Мэнни был свободен до шести утра в понедельник, поэтому он планировал залиться
до яиц, и пребывать под крепким градусом все выходные.
Обхватив кожаный руль одной рукой, он зарылся другой в
шелковую рубашку в поисках своей частички Господа. Сжав золотой крестик, он
начал молиться.
Боже… прошу, пусть с ней все будет нормально.
Он не мог потерять еще одну девочку. Не так скоро. Джейн
Уиткоум умерла целый год назад, но для него числа не более чем календарная
дата. В горестные времена кажется, что это произошло всего полторы минуты
назад.
Он не хотел снова проходить через подобное.
Глава 4
Центр Колдвелла был застроен множеством высоких зданий с
кучей окон, но такие, как Коммодор, можно перечесть по пальцам. Высотой в
добрых тридцать этажей, небоскреб засветился в рейтинге самых высоких в этом
бетонном лесу. Он вмещал примерно шестьдесят квартир, которые были по-Трамповски
шикарны – отделаны
мрамором и никелированным хромом, обставлены щедрой рукой дизайнера.
На двадцать седьмом этаже, Джейн бродила по квартире Мэнни,
выискивая признаки жизни, но в итоге обнаруживая… ничего. Буквально. Берлога
Манелло напоминала полосу препятствий так же, как и танцпол - в гостиной из
мебели насчитывалось всего три предмета, в основной спальне – лишь огромная
кровать.
И все.
Ну, и несколько обитых кожей стульев за кухонным столом. Что
насчет стен? Единственной украшавшей стену вещью был плазменный экран размером
с рекламный щит. Полы из твердой древесины не устилали ковры, повсюду были
разбросаны лишь спортивные сумки… опять сумки… ну и спортивная обувь.
Но неряхой Мэнни не назовешь. У него недостаточно вещей для
этого.
С нарастающей паникой Джейн вошла в его спальню и обнаружила
полдюжины синих медицинских костюмов, раскиданных на полу, словно лужи после
дождя, и... ничего больше.
– Черт… возьми.
Набор стоящих на полу чемоданов включал маленький, средний и
самый большой… и средний отсутствовал. Как и один костюм, судя по пустой
вешалке, висящей между прочими парами «пиджак+брюки».
Он в поездке. Может, на все выходные.
Без особой надежды Джейн снова позвонила в справочную
больницы, оставив на пейджер Мэнни второе сообщение…
Мобильный зазвонил, и, взглянув на номер, Джейн снова
выругалась.
Сделав глубокий вдох, она ответила:
– Привет, Ви.
– Ничего?
– Его нет ни в больнице, ни дома. – Едва слышный рык на
другом конце провода подтолкнул ее дальше. – И я заскочила в спортзал по пути в
Коммодор.
– Я взломал систему Святого Франциска и достал его
распорядок.
– И где он?
– Там написано, что сегодня на дежурстве Голдберг, и все.
Слушай, солнце садится. Я выберусь отсюда через, хм…
– Нет, нет… останься с Пэйн. Элена хорошо справляется, но я
думаю, тебе следует быть рядом.
Последовала длинная пауза, будто Ви знал, что его вынесли за
черту.
– Куда ты направишься дальше?
Сжав телефон, Джейн озадачилась тем, кому же ей сейчас
молиться? Господу? Матери Вишеса?
– Я не знаю. Но я оставила ему сообщение. Дважды.
– Когда найдешь его, позвони мне, я подберу вас.
– Я могу привести нас домой…
– Я не собираюсь причинять ему вред, Джейн. Не собираюсь я
разрывать на кусочки твоего доктора.
Да, но судя по его холодному тону, она подумала, что даже
самые хитроумные планы мышей и вампиров
и т.д., и т.п… Джейн верила, что Мэнни доживет до операции Пэйн. После? У нее
были опасения… особенно, если в операционной все закончится неудачно.
– Я подожду здесь еще немного. Может, он покажется. Или
позвонит. Если нет, то я придумаю что-нибудь еще.
В затянувшемся молчании Джейн практически чувствовала, как
через телефон повеяло холодом. Ее супруг многое выполнял на «ура»: сражался,
занимался любовью, управлялся со всякой электроникой. Но, сложа руки,
покориться вынужденному ожиданию? Не из числа его главных талантов. В сущности,
бездействие сводит его с ума.
И все же, его недоверие к ней заставляло Джейн чувствовать
себя так, будто она отдаляется.
– Оставайся со своей сестрой, Вишес, – сказала она спокойным
голосом. – Я буду на связи.
Молчание.
– Вишес, повесь трубку и иди к ней.
Он ничего не ответил. Просто выключил соединение.
Нажав «завершить» на телефоне, Джейн выругалась.
Всего секунду спустя он снова набирала номер, и, услышав
низкий голос, Джейн смахнула слезы, которые, несмотря на всю прозрачность, были
очень реальны.
– Бутч, – сказала она надтреснутым голосом. – Мне нужна твоя
помощь.
***
Когда то немногое, оставшееся от солнечного диска,
окончательно исчезло за горизонтом, и ночь отметилась в своей карточке табельного
учета, заступив на смену, машина Мэнни уже должна была приехать домой. Она
должна была привести Мэнни назад в Колдвелл, к его квартире.
Но вместо этого, Мэнни оказался на южной окраине города, где
разрослись огромные деревья, а протяженность газона превышала асфальтированную
дорогу в пропорции десять акров к одному.
Оно и верно. На кладбищах должно быть достаточно податливой
почвы, ведь невозможно же закопать гроб в бетон.
Ну, вообще-то можно… это называется мавзолеем.
Кладбище «Сосновая роща» работало до десяти вечера, его
массивные железные врата были широко распахнуты, а несметное количество уличных
ламп из кованого железа желтым сиянием освещали лабиринт из дорожек. Заехав на
территорию, Мэнни свернул направо, ксеноновые фары его Порше озаряли надгробные
плиты и газон.
Могила, к которой он направлялся, была маяком без какой-либо
значимости. У подножия могильной плиты не было погребено тело… потому как
предавать земле было нечего. Ни праха, который можно сложить в урну… по крайней
мере, не было пепла, который точно не принадлежал той сгоревшей Ауди.
