– Мулька, – вставила Настя.
– Правильно, девочка. Мулька.
– Нам, – говорю, – пора.
II
На следующее утро, позавтракав краковской колбасой с пивом и скачав файл «шнеко-роторный вездеход. doc», мы с Настей принялись за работу. С чего-то ей взбрело в голову мне помогать. Ладно, думаю, хуже не будет.
– Нужен слоган, – твердила Настя. – И непременно в стихах.
К обеду ее озарило:
Не доводи себя до трупа,
Вдыхая спертый воздух гороступа.
– Класс! – сказала Настя.
– Ты ку-ку?
Настя обиделась. Она впервые обиделась. Она, видите ли, не девочка для секса, а человек с душой. Она хотела помочь. Она – творческая единица.
Так и сказала – творческая единица.
Я раскрыл рот. Всегда думал, раскрыть рот – это фигура речи. Нет. Бывает и такое.
Закрыв рот, я снова его открыл и сказал, что она ебанутая. Она не обиделась. Она продолжала обижаться за слоган. Он хорош. Настолько хорош, что я завидую.
Я хотел снова сказать, что она ебанутая, но поленился.
– Чем он плох? – Настя почти рыдала.
– Что значит «не доводи себя до трупа»?
– Говорят же: «Посмотри, до чего ты себя довел».
– Кому говорят? Трупу?
– Все можно довести до абсурда.
– И до трупа.
– Ты достал со своими придирками, – задумчиво сказала Настя.
Да, кстати, совсем забыл. У Насти есть свойство подбирать для каждой фразы совершенно неуместную интонацию. Будто она озвучивает немое кино вслепую.
– Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда, – закричала Настя.
– Твои растут из говна.
Мы помолчали.
Я встал и продекламировал свой вариант:
Покупай тупо
Освежитель для гороступа.
– Почему тупо?
– Ну, типа, тупо взяли две бутылки. Тупо их распили. Ладно, не надо на меня так смотреть. Можно слегка изменить концепцию:
Не купить глупо
Освежитель для гороступа.
– Не купить освежитель для гороступа – очень даже умно.
Я ее захотел.
Впервые в жизни я занимался сексом и смеялся. Мужчины никогда не смеются во время секса. Женщины иногда улыбаются, а мужчины никогда. Видимо, давит груз ответственности. На меня сегодня ничего не давило. Я смог на два раза больше, чем обычно. То есть приблизительно три.
Потом я закурил.
– Тебя это не обижает?
Я спросил просто так. Я бы все рано закурил. Я всегда встаю и курю после секса.
Настя спросила, с чего она должна обижаться. Я сказал, что все остальные обижаются.
– Курить после секса – вполне естественно, – сказала Настя. – Надо придумать ролик. Чувак выходит из гороступа на вершине горы. Прыскает освежителем.
Я поинтересовался, зачем освежать воздух на вершине горы. Туда специально лазают, чтобы подышать чистым воздухом. Меня положительно пробило на логику.
– Какая разница? – возмутилась Настя. – Он прыскает – и чего-нибудь происходит. Например, к нему взбегает девушка.
– Взбегает? На вершину горы? Нахрена тогда гороступ, если на эту горку можно легко, как ты выражаешься, взбежать?
– Болван. Мы рекламируем не гороступы, а освежитель. Пусть она не взбегает. Пусть летит на крыльях любви.
– Конечно. Если нет гороступа, остаются только крылья любви.
– А чуваку похрен. Он же на вершине. И крупно – Сизиф.
– Почему Сизиф?
– Так называется этот долбаный освежитель.
Я вспомнил, что Нора угощал нас коньяком с этикеткой Camus. С меня хватит. Я набрал номер:
– Нора, вы уверены, что гороступ – тема?
– Неважно, мальчик. Жизнь лотерея, а не спорт. Лучше девять раз попасть в молоко и один раз в десятку, чем все время выбивать шестерки-семерки. Хватайте удачу за хвост.
Удача, как и деньги, не моя стихия. Нора пальнул в молоко. Он позвонил через четыре дня:
– Освежителям отказано в бюджетном финансировании.
– А гороступам?
– Гороступам тем более. Проект временно закрывается.
– Вы мудозвон, Нора. Старый гнойный пидор.
Трубка пищала короткими гудками.
– Я так и знала, – сказала Настя и совсем не к месту добавила: – Теперь твоя судьба в твоих руках.
И ушла. Я надеялся, навсегда.
III
Несколько дней я писал тексты для газет, журналов и сайтов. О понижении цен на гречку и повышении цен на энергоносители, об отставках в Минрегионе и назначениях в Минобороны, о фанатах «Зенита» и парагвайском диктаторе Хосе Гаспаре Родригесе де Франсия. Потом темы исчерпались.
Я открыл жестяную банку и обнаружил, что кофе осталось не больше чайной ложечки. До зарплаты – неделя. Я пошел к ноутбуку и проверил почту. Новых писем нет. Никто не пишет. Новых денег тоже не предвидится. И что я буду есть всю эту неделю? Дерьмо.
Неожиданно на карточку пришли какие-то гроши, а в Эрмитаже устроили выставку Эдгара Дега. Изнывая от скуки, я послал Насте эсэмэску: «Давайте с вами сходим на Дега. Билет недорого, а время до фига».
Настя ответила: «Время нет». В эпоху Дега женщины тоже были страшно занятыми. Они позировали ему впопыхах и в каких-то странных позах – скорчившись в тазу или вытирая жопу полотенцем. Мне кажется, Дега не любил женщин. А я не люблю женщин, которые не любят Дега. Пусть лучше вытирают жопу полотенцем.
Настя прислала новую эсэмэску. «Время есть». Мы встретились и до Дега, конечно, не дошли. Надеюсь, он не обиделся. Мы дошли до «Пальмиры». Сколько раз я приглашал девушек в Эрмитаж – и всегда попадал в «Пальмиру»:
– Настя, я написал стихотворение.
Платят за талантик
Сущие гроши.
Может, я романтик
В глубине души?
Смешно?
– Нет.
Я пил коньяк, она пила пиво, а потом тоже коньяк.
– Посмотри на себя, – сказала Настя, пьянея. – Как ты живешь?
– Как неприкаянный?
– Типа того.
– То, что я делаю, никому не нужно.
– Делай то, что кому-нибудь нужно.
– Тогда я займу место в двадцать пятом ряду.
