* * *
О жизни бабушки в лагере я знаю только еще один эпизод. Один из охранников в бараке, где содержалась Магда, сказал, что немцы ищут женщин для подсобной работы на лагерной кухне. Желающим получить работу предложили сделать шаг вперед. Магда вышла из строя. То же сделали все остальные, включая женщину, с которой до войны встречался будущий муж Магды.
Немецкий солдат крикнул моей бабушке: «Не ты!» – и грубо ударил ее, так что она отстала от группы. Женщину, с которой встречался мой дедушка, отобрали для работы на кухне, и Магда больше ее не видела. Позднее стало известно, что никто из добровольно вызвавшихся на кухню не попал. Их всех передали в немецкую армию, изнасиловали и расстреляли.
Наверное, из-за этой истории у меня возникло ощущение естественности обрыва семейных линий, как будто и наша цепочка должна была оборваться там, но по случайности сохранилась, уцелев на краешке, как бывает с человеком, которого застрелили, но который, прежде чем упасть замертво, еще делает несколько неверных шагов. Вот такой и представлялась мне и моя жизнь – словно последние спотыкающиеся шаги уже после того, как пуля пронзила тело.
* * *
Размышляя обо всем, что могло или не могло бы быть, понимаю, что не хочу, чтобы наша плоть – плоть моей матери, плоть бабушки – была просто разделена и скопирована. Я хочу, чтобы жизнь каждой из них была учтена. Хочу произвести на свет ребенка, который не умрет – тело, которое будет говорить и говорить и которое нельзя урезать или сжечь. Нельзя сжечь все экземпляры книги. Книга сильнее любого убийцы, любого преступления. Я хочу, чтобы мое творение было сильнее любой из нас. Чтобы оно жило во многих телах, а не в одном, которое так уязвимо.
Книга живет в каждом, кто ее читает. Ее невозможно просто убить. Моя бабушка прошла лагеря. Прошла, чтобы жить. Я хочу, чтобы она жила во всех, а не только в том одном теле, что выйдет из меня.
Роскошь иметь ребенка не для меня. У меня нет времени. Моя мать работала не покладая рук, чтобы оправдать жизнь ее матери. Она работала ради своей матери, чтобы придать смысл ее жизни. Она жила, повернувшись к ней, а не ко мне. И я повернулась к моей матери, а не к сыну или дочери. Мы поворачиваем нашу любовь в прошлое, чтобы придать смысл жизни, явить красоту и значение жизни нашей матери.
Может быть, материнство означает почитание матери. Многие делают это, становясь матерями. Заводя детей. Подражая тому, что делали их матери. Подражание и почитание и делает их матерями.
Я тоже подражаю тому, что сделала моя мать. Я почитаю ее не меньше, чем та, чья мать гордится малышом-внуком. Я делаю то же, что делала она, и по тем же причинам; мы работаем, чтобы придать значение жизни матери.
Что отличает хорошую мать от хорошей дочери? На практике – многое, в символическом смысле – ничто.
* * *
С другой стороны, разве моя бабушка не хотела бы, чтобы мы были счастливы? Скажем, после завершения работы? Прошлым летом мама вышла на пенсию, пройдя с учениками весь путь – от первого класса до последнего. Она достигла поставленной цели, выполнив план, определенный ее матерью. Ей бы успокоиться и отдыхать, ведь она исполнила свое предназначение и теперь пожинает плоды. Ей следует находиться на небесах – если небеса то место, куда попадаешь, исполнив предназначение, когда освобождаешься от своей участи. Не может быть счастья, когда исполняешь предназначение. Счастье – ее противоположность. Счастью придется подождать.
Кровотечение
Сегодня я хочу только одного: расплакаться и все бросить. До начала месячных два дня, и я проснулась злая, а потом мы с Майлзом поругались. Сердце переполнено печалью и желаниями. Все вызывает слезы. Из-за него мне хочется плакать. Но без стресса и голова не работает. То, что я чувствую, – это гормональная печаль?
да
Есть ли во всем этом что-то хорошее?
да
Идет ли одиночество человеку на пользу?
да
И еще одинокий человек более восприимчив. И то и другое идет на пользу писательству. Перед началом месячных я всегда пишу больше, чем в любое другое время. Из фургона мороженщика доносится ужасная португальская песня – убила бы. Моя печаль развеется к завтрашнему вечеру?
да
Она уже должна была развеяться! Еще вчера должна была уйти. Это из-за ссоры с Майлзом все затянулось. Почему у пар постоянно возникают проблемы? Кто-нибудь дал адекватный ответ на этот вопрос?
да
Это сделала женщина?
да
А кто-то из мужчин дал хороший ответ?
да
Ответ мужчины – это обвинение женщины?
да
А в ответе женщины обвинение мужчины?
нет
Она обвинила себя?
да
Мужчина обвинил женщину за ее слабости?
да
А женщина просто признала себя виноватой?
да
Не было бы лучше и для мужчин, и для женщин, если бы женщины не осуждали себя и не считали виноватыми?
да
Мне плохо. Это мои слабости виноваты?
да
* * *
Всю вторую половину дня волнуюсь и паникую – от Майлза никаких вестей. Внутри все дрожит: что происходит? Он поставил на мне крест или с ума сошел? Но если я ничего плохого не сделала, то разве его злость должна меня беспокоить? Однако паника засела где-то глубоко и не уходит.
Часть меня хочет угодить ему, но чувствует, что не может, и злится, когда Майлз не выказывает мне того, что, как мне кажется, и есть любовь. Изменится ли ситуация к лучшему или решения нет? Да, мы заботимся друг о друге, но это не помогает. Мне жаль тех мужчин, что были до него, чьи чувства я не принимала во внимание. Есть за мной такой грех – сводить человеческие качества каждого мужчины, с которым я встречаюсь, к управляемому набору, – а делать так нельзя.
Из-за всех наших ссор чувствую себя такой уставшей, такой разбитой. Может быть, мы скоро расстанемся, и дальше он пойдет по жизни без меня. Хочу порвать сама – не могу смириться с мыслью, что это произойдет без моего участия и не под моим контролем. Вместе с тем хочу, чтобы он был здесь, дома, а не где-то далеко! Хочу другого, который будет любить меня больше. Нет, хочу только Майкла.
Но что делать со всей этой внутренней нервной трясучкой?
* * *
Перед сном спросила себя, что мне делать с моей жизнью, а проснувшись посреди ночи, обнаружила, что получила во сне ответ: «Если хочешь, чтобы жизнь приобрела больший смысл, контролируй себя».
Легко сказать, трудно сделать. Майлз разбудил меня утром, спросил, нужно ли что-нибудь в Сент-Лоуренс маркете. «Банку помидоров», – сказала я. Он расстроился. Напомнил, что на прошлой неделе просил меня приготовить томатный соус, но он у меня испортился. Майлз ушел, а я расплакалась.
