да
Все люди обладают бессмертной душой?
да
Следовательно, если бессмертная душа во мне учится, бессмертная душа в другом тоже учится?
да
И если в другом бессмертная душа становится более невежественной, то же происходит и во мне. Тогда то, что мы делаем, действительно имеет значение. Возможно ли, что кто-то, имея ребенка, становится в силу этого более невежественным, тогда как отсутствие ребенка способствует их движению к мудрости?
да
Верно ли это будет в моем случае? Станет ли моя душа более невежественной, если я заведу ребенка?
нет
* * *
Я знаю, что чем больше думаю о ребенке, тем определеннее формирую того, кто еще не родился. Чем больше я пишу об этом, тем реальнее становится еще не рожденное дитя, кто-то особенный, кому отказывают дать жизнь.
Возможно, в этом отрицательном смысле ребенок и будет жить. Жить как собственная противоположность: неродившийся ребенок. Или, может быть, все мои сочинения подвигнут меня завести ребенка, призвав его или ее таким образом – неоднократным отвержением его. Или, может быть, они сотворят ребенка, существования которого в одном лишь языке будет вполне достаточно.
Писать – это такая мелочь в сравнении с материнством. Писательством не заполнишь все уголки и щелочки души. Но даже если ты мать, заполнятся ли все уголки и щелочки?
* * *
Помню, лет в двадцать с небольшим я участвовала в литературной дискуссии и увидела на сцене нескольких писателей – женщин и мужчин. Они говорили, что, конечно, писательство для них важно, но дети еще важнее. Меня это оттолкнуло. Они показались мне такими несерьезными. Я никогда не хотела, чтобы для меня что-то было важнее писательства. Почему они сделали это с собой?
Но в последующие годы мои страхи переменились: смогу ли я стать неплохим писателем – смогу ли выразить на странице, каково быть человеком, – если не испытаю материнство на собственной шкуре? Если не переживу сама то, что со все большей убежденностью считаю главным жизненным опытом?
* * *
Прошлым вечером к нам заглянули друзья, и пошел серьезный разговор. Одна моя подруга сказала, что женщина, когда ей за сорок, внезапно видит все, что могла бы сделать и как могла бы жить, не поставив свою жизнь в зависимость от мужчины.
Другая заметила: «Все, что я оставила, – это моя целостность». Замуж она вышла в сорок, и ей очень хотелось, чтобы все сложилось. Она знала, что этот мужчина – не ее половина, но она хотела ребенка. Они быстро поженились, у них родился ребенок, а через два года развелись. Ее мать однажды спросила: «Кого бы ты предпочла – свою половину, родную душу, или ребенка?» Моя подруга ответила, что хотела бы обоих.
Я на секунду задумалась и решила, что, честно говоря, выбрала бы первое.
* * *
Когда к нам приезжает дочь Майлза, я всегда напоминаю себе об осторожности: ее визиты – не свидетельство того, каково иметь собственного ребенка. Что может быть меньше похоже на материнство, чем вот это – постоянное возвращение к матери? Вот это всегда пугало меня больше всего: бесконечность материнства, его вечность. Каждый раз, когда я вижу, как кто-то катит коляску с ребенком, на меня наваливается ощущение полного изнеможения: «И сколько же долгих лет еще впереди!»
Есть ли у меня достаточно веская причина, чтобы заставить кого-то жить, работать, платить за свои дни и страдать восемьдесят с лишним лет? Нельзя таким способом решать собственные проблемы, потакать своему жадному до человеческого опыта любопытству или подстраиваться под желания подруг. Жизнь, которую я могла бы дать ребенку, была бы хуже моей. Не представляю, как у кого-то хватает уверенности думать иначе.
Эрика однажды сказала: «Наш ребенок – защита от будущих сожалений». Но разве правильно заставлять кого-то жить, чтобы защищаться от каких-то огорчений?
В отличие от Эрики, я всегда боялась, что буду сожалеть о том, что завела ребенка, а не о том, что не завела его. В моих счастливых фантазиях я обычно стою в дверях, улыбаюсь и машу рукой уходящим детям.
Только что читала прошлогодний дневник – все словно написано сегодня. НИЧЕГО, ну НИЧЕГО не изменилось! С ума сойти! Годы размышлений – хочу я ребенка или не хочу, – сотни тысяч слов, написанных на ту же тему, но я практически не сдвинулась с места, и мои чувства, в общем-то, остались прежними. Раздумья, рассуждения, анализ собственных желаний и мотивов не приблизили меня к ответу.
Иногда кажется, что эта задача решается только одним способом – завести детей. Потому что даже если принять твердое решение не иметь детей, словно зависший над головой призрак, остается вероятность, что ребенок все же родится. Или что жизненные обстоятельства сложатся так, что ты передумаешь и если даже не заведешь детей, то пожалеешь, что не сделала этого.
И все же… Если бы я хотела ребенка, то уже завела бы его или, по крайней мере, попыталась. Сколько же мне жить так, словно где-то во мне прячется другая я? Когда наконец я смогу, ничего не опасаясь, поставить на первое место ту меня, которую знаю?
Нужно сделать усилие и заставить себя посмотреть на все по-новому. Пора! Я слишком настроилась на страдание. Представь себе вопросы, которые может задать человек с более широким кругозором, и постарайся сама стать им. Не задавай вопросы, ответы на которые не хочешь знать, и в этом следуй примеру Майлза: как-то он сказал, что не решился спросить у мужчины, продавшего нам стулья, почему он их продает, так как подозревал, что объяснение ему не понравится.
Тот мужчина был такой приятный, любезный и радушный и жил в скромной белой квартире, стены которой украшали картины, написанные его детьми, а на каждом шкафчике и на входной двери висели таблички с надписью «ДУМАЙ ПОЗИТИВНО».
* * *
Я еще помню, хотя и смутно, время, когда не забивала себе голову мыслями о детях, когда будущее не было заражено возможностью появления ребенка или ощущением ущербности от его отсутствия. Эрика сказала, что ей кажется, будто я в самом деле хочу малыша. А я хочу?
нет.
Почему вы говорите, что я его не хочу? Думаете, все знаете?
да
Что вы знаете? Знаете, что у меня внутри?
да
Вы хотя бы помните, что отвечали на мои вопросы?
да
Все это можно назвать писательством?
нет
Случайность бесполезна и ведет в никуда! Уж лучше не верить ни во что, чем верить в случайное и бессистемное. Уж лучше иметь прочное основание и, стоя на нем, управлять собственным поведением и жизнью, чем полагаться на случайность и бессистемность, которые ведут как к бессмыслице, так и к правде. Только страх заставляет нас копаться в наших отношениях и только жажда власти заставляет нас погружаться в глубины неведомого. Что стоит знать, то знать не нужно, и переменчивые чувства не могут быть нашим проводником по жизни, играющей ими. Мы зависим друг от друга, и нам так много нужно. Стереть грань между духовным и физическим и стать наконец единым целым – вот что важно. Мы должны попросить у демона благословения и забыть обо всем остальном.
