– Ты готов зажечь? – спросил Роб, взяв в руки барабанные палочки. – Я думал об этом весь день и решил, что мы на самом деле должны дойти до Golden Gods.
Все засмеялись, и я попыталась присоединиться, хотя мой смех казался слишком пронзительным и не вписывался в царящую атмосферу.
– Я не был бы так уверен, учитывая, что у нас в составе мистер Двоечник, – добавил Марк, ткнув Риза в бок.
– О-о-о, сурово, – проревели двое других.
Я думала, что последует бурная реакция, но он только рассмеялся.
– Эй, придурки, – усмехнулся Риз, – может, вам напомнить, кто тащит на себе эту группу?
Новая порция оханий, мужественного хрюканья и мачо-монологов, включающих в себя оскорбления матерей друг друга, музыкальных способностей и размеров пенисов. Я удивлялась про себя, почему его друзья могут дразнить его за то, что он маменькин сынок, в то время как мне чуть не оторвали голову за малейшее упоминание о ней. Все это казалось странно опасным.
Пока Риз не поднял руку.
– Может, мы уже перестанем валять дурака и начнем играть? – спросил он со скукой в голосе.
Без возражений все расселись по местам и начали репетировать.
Я занималась тем же, чем и всегда, – сидела в углу и тихо работала над своими песнями. Проверила электронную почту на телефоне и улыбнулась, когда увидела письмо о концерте. Хозяин паба услышал, как я играю в The Cube, и хотел, чтобы я выступила в воскресном слоте. Я ухмыльнулась и набрала «да», а потом почувствовала тошноту, как только отправила письмо. Но сумела перенаправить нахлынувшие чувства на разработку нового плей-листа. Музыка пульсировала в моих барабанных перепонках, и я уютно устроилась в кресле-мешке.
Планирование списка песен для выступления – одна из моих любимых вещей. В этом должна быть настоящая сноровка, знание науки для создания правильной комбинации треков, чтобы соответствовать площадке и аудитории. Вам нужна лучшая песня на ранней стадии, чтобы привлечь их внимание и толпа расслабилась, увидев, что вы не играете фуфло. Но нельзя ставить все лучшие композиции вместе. Вы должны разместить пару легких песен в середине; должны знать, когда играть мажорные мелодии, а когда – медляки. Музыка Риза превратилась в белый шум, пока я гадала, что будет чувствовать воскресная толпа: похмелье, усталость, боязнь работы на следующий день? Мне следовало быть сдержаннее с ними… Может, начать сет с «Уходи»?
Я была так поглощена, что не заметила, как музыка остановилась примерно после четырех песен.
– Мы потеряли тебя, малышка? – Риз улыбался, стоя надо мной. Он погладил меня по голове, и я подняла глаза.
– О, вы уже закончили на сегодня?
Все рассмеялись.
– Нет, просто делаем небольшой перерыв. Посмотрите на нее, затерянную в своей маленькой вселенной, – сказал он, и в каждом его слове слышалось обожание. – Разве она не очаровательна?
Я улыбнулась ему и помахала рукой, извиняясь перед группой.
– Простите, застряла в своих мыслях. Но до того момента вы звучали потрясно.
– В чем ты заблудилась, малышка? Пытаешься написать песню о том, как я хорош в постели?
Остальные расхохотались.
– Риз!
Он потянулся ко мне.
– Да ладно тебе, Амели! Это же шутка.
Смех группы подтвердил, что они и впрямь нашли это забавным. Не имея другого выбора, кроме как пожать плечами, я положила блокнот обратно в сумку и встала. Он обнял меня за талию, притягивая к себе для поцелуя.
– Пошутил я, – прошептал он, как бы извиняясь.
– Ладно-ладно, понимаю, – прошептала я в ответ.
– Снимите комнату, ребята! – крикнул Роб.
Я мягко оттолкнула Риза, и он засмеялся мне в плечо, буквально источая нежность.
– Мне нравится, что ты присутствуешь на репетиции. Я пою только для тебя.
Я закатила глаза, хотя его слова доставляли мне удовольствие.
– Вы двое можете перестать быть такими мерзкими? – снова обратился к нам Роб, поднимая барабанные палочки. – Некоторые из нас одиноки в этом мире, а вы не делаете ничего, чтобы развеять нашу тоску.
Я хихикнула.
– О, Роб, твое время скоро придет.
Он не улыбнулся в ответ, просто уставился на свои ботинки. Роб был единственным девственником в группе. Я знала это, потому что они поднимали эту тему в каждом разговоре.
Чтобы доказать свою точку зрения, Риз вырвался и прыгнул ему на спину.
– Боишься, что умрешь девственником, да, приятель? – крикнул он, взъерошив другу волосы, в то время как тот пищал и пытался оттолкнуть его.
У Роба был тот вид, который делают все парни, когда испытывают неудобные и неподобающие эмоции, не вписывающиеся в мужские стереотипы.
– Это все потому что я играю на барабанах, – пожаловался он. – Барабанщикам всегда тяжелее всего.
– Это потому что ты не умеешь флиртовать, – вмешался Джонни, отсоединяя свою бас-гитару от усилителя. – Я видел, как ты разговариваешь с девушками. Однажды ты спрашивал барышню, как поживает ее мать.
Они все рассмеялись, когда Роб вспыхнул и запротестовал.
– Это была Джессика. У ее мамы рак! Я старался быть вежливым.
– Да? И как твоя вежливость помогает тебе избавиться от статуса девственника? – подколол Риз.
Я выпала из их стеба, плавно перешедшего во вторую половину репетиции. Все еще привыкала к тому, как Риз иногда отзывается о девушках. В эти моменты в нем было больше ребячества, чем обычно, и это оставляло кислый привкус во рту. Но мне не нравились негативные мысли о нем. Я снова подобрала свой блокнот и уже заканчивала сет-лист, когда Риз снова подпрыгнул ко мне после первой же песни, как щенок, которому разрешили играть.
– Итак, что же ты здесь такое секретное делаешь?
– Да, Амели, – поддакнул Марк, – надеюсь, это не наша курсовая по психологии?
Я провела по волосам Риза, пальцы забрались под поля его шляпы.
– Вообще-то, – ответила я, – это мой сет-лист. Мне только что заказали воскресный концерт.
Затем был момент, очень крошечный, когда глаза Риза вспыхнули – или, может быть, мне показалось.
Роб заговорил первым:
– Это так здорово, Амели! Боже, ты прям нарасхват.
Джонни дал мне пять.
– Да, это блестяще. Как думаешь, ты сможешь незаметно провести нас внутрь и стащить пару напитков?
Я пожала плечами и стала ждать реакции Риза. На секунду его лицо стало бесстрастным – глаза пусты, рот сжат в тонкую прямую линию. Затем он расплылся в улыбке, заставив меня усомниться в тех пяти секундах, когда казалось, что он ненавидит меня.
– Амели! Ты должна была сказать об этом сразу! Ого.
