– И мы рады приветствовать Амели как нового члена нашего Клуба красной помады!
– Это так странно, – призналась я.
– Достаточно того, что это отвлекло тебя от паники на целую минуту.
Словно по сигналу, в дверь постучали в последний раз.
– Амели, ты начинаешь!
– Боже мой. Иисус Христос и Ганди, и Бог, и Моисей, и Иерусалим, и Ганеша, и святая иисусья тряпка!
Ханна расхохоталась.
– Это просто собрание богохульств.
– Ханна, я не могу.
– Ты можешь, ты все можешь. Давай вытащим тебя из этого туалета. – Она крепко обняла меня и хорошенько встряхнула.
Мы вышли в коридор и увидели, что звукооператор выглядит немного испуганным.
– Я боялся, что ты не выйдешь оттуда, – сказал он.
– Простите. Меня… рвало.
Он улыбнулся.
– Видел все это раньше, но ты нужна нам.
Ханна снова крепко обняла меня.
– Джек только что сообщил, что проскользнул в первый ряд. Я собираюсь встретиться с ним. Мы будем подбадривать тебя все время. Увидимся на другой стороне.
Я сжала ее в объятиях, оглядываясь через плечо в надежде увидеть Риза. Моего парня нигде не было. Гримерка ребят пустовала. Вероятно, они снова ушли на перекур.
– Идем, – сказал звукооператор, – публика ждет.
Ноги вели себя как-то странно, когда я, пошатываясь, подошла к краю сцены и взяла гитару. Старалась дышать ровно, убеждая себя, что никому нет дела до моих нервов, и использовала все свои стратегии преодоления страха: сжимала и разжимала кулаки, считала до десяти и обратно. Но это больше смахивало на использование детского водяного пистолета в борьбе с пожаром. Этот концерт был крупнее всех предыдущих. Ставки были выше.
Я представила голос Алфи в своей голове, воображая, что он может сказать.
– Значит, ставки высоки, Амми. Ну и что? С каких это пор ты стала разбираться в скачках? – Я улыбнулась, когда эти выдуманные слова временно развеяли часть моих тревог, пока не вспомнила, что он даже не знает об этом концерте. Я даже не сообщила Джессе. Не знаю почему. Наверное, была слишком поглощена своей новой жизнью.
– Амели!
Риз появился как по волшебству, как будто знал, что я думала о своем бывшем. Он сжал меня в объятиях.
– Как ты себя чувствуешь, малышка?
– Риз! Куда ты пропал?
Его дыхание пахло алкоголем, а футболка была липкой от пота. Но тогда мне нравился запах его пота. Я была до отвратительности одержима им.
– Искал тебя, – ответил Риз, хотя и знал, что я была в туалете. – Ты волнуешься?
– Да нет. Меня просто тошнило.
– Я заглянул за занавес. Там довольно много народу, Амели.
– Это мне сейчас мало помогает, Риз.
– Амели? – перебил его звукооператор. – Уже пора.
– О боже!
Риз сжал меня в еще одном объятии, и, помню, я немного разозлилась, что он не помог мне расслабиться.
Потом он небрежно поцеловал меня в губы и прошептал:
– У меня для тебя сюрприз.
Я моргнула, он исчез, и у меня не было времени обдумать, что он имел в виду. Звукооператор поставил гитару за меня, показал большой палец, а затем толкнул меня – реально толкнул! – на сцену.
Свет. Жара. Пот лился из каждой железы моего тела. Для начала я поставила себе цель просто дойти до микрофона и не рухнуть. Потом буду его поправлять какое-то время. Маленькие шаги, чтобы можно было переварить все это безумие. А потом уже можно взглянуть на зрительный зал.
Подняла голову.
Вот это да! Там было больше людей, чем я ожидала, и так много знакомых лиц из колледжа… Я была так напугана, что на мгновение решила развернуться и убежать. И все же взяла первый аккорд, и открыла рот, и… как всегда, все снова стало в порядке.
Я не собираюсь притворяться, что это было кинематографически блестяще, что все зрители были в слезах и требовали выхода на бис. Но я чувствовала, как мои песни доходят до собравшихся и нравятся им. Меня не освистали, что самое главное, и между песнями слышались аплодисменты. Я начала улыбаться и расслабляться; почувствовала, как энергия аудитории наполняет душу. Счастье расцвело где-то в животе, и я подумала, что такое случается только в действительно яркие моменты.
И вот я уже допела последнюю песню. Раздались громкие аплодисменты, и я разглядела в темноте лица своих родителей: мама буквально плакала. Облегчение и радость прорвались сквозь меня, и я все улыбалась и улыбалась толпе. Сбросила с себя гитару под новые аплодисменты.
– Надеюсь, вам понравятся остальные выступления сегодня!
А затем…
…Я услышала реакцию публики еще до того, как увидела его.
Риз.
Раздался вздох, и я не поняла, почему все были удивлены.
– Амели?
Я повернулась на его голос, и там – выходя на сцену, держа в руках собственную гитару, – был мой парень.
– Риз?
Он наклонился и поцеловал меня, наши гитары ударились одна о другую.
– Сюрприз, – прошептал он, шевеля бровями. Из ниоткуда появился стул, и он кивнул мне, чтобы я села на него.
– В чем дело? – спросила я, изо всех сил пытаясь понять смысл происходящего.
– Просто сядь.
Зрители, почувствовав дуновение романтики, начали хлопать и аплодировать. И я обнаружила, что, когда ты на сцене и твой новый парень говорит тебе сесть перед сотнями людей, то сопротивляться бесполезно. Поэтому села.
Риз поднял микрофон во весь рост, затем обернулся, подмигнул мне, приподнял шляпу и повернулся обратно к зрителям.
– Простите, что перебиваю, народ, – сказал он как человек, который никогда в жизни не испытывал страха сцены. – The Contenders сейчас придут. Но сначала как насчет еще одного раунда аплодисментов для моей талантливой девушки?
Жар пронзил каждую часть моего тела. Аплодисменты, которыми он командовал, были немного тусклыми, но он, казалось, не замечал этого. Я обхватила себя руками, не желая оставаться в центре внимания. Радость от концерта переходила в замешательство.
Что он делает? Что происходит?
– В любом случае вы, наверное, удивляетесь незваному гостю, но я хотел кое-что сказать и подумал, это – самое подходящее место. Амели?
Риз снова повернулся ко мне и, – о, как он улыбнулся… Все было прощено. Я уставилась на него и улыбнулась в ответ.
– Я люблю тебя, Амели, – произнес он в зале, полном людей.
Есть так много клише, которые я могла бы использовать для описания этого момента. Как все стало нечетким или будто в замедленной съемке. Могу сказать только, что это был самый прекрасный момент в моей жизни. Или что я пошатнулась, или что мой желудок наполнился бабочками, или – что, вообще, у меня были ЧУВСТВА. Но на самом деле я ничего не помню, кроме слез.
