6) Каждый раз, когда вы вместе, ты ищешь признаки того, что вы в одной лодке. Любовная икота усиливается. Любовь может быть безответной, но у вас не так, и это заставляет любить сильнее.
7) Случаются иногда великолепные моменты, когда ты замечаешь, как он смотрит на тебя. Ты спрашиваешь: «Что? Что такое?» Он краснеет: «Ничего».
8) Вы по очереди говорите некоторые из следующих фраз, по возрастающей:
Ты мне нравишься.
Ты мне очень нравишься.
Ты делаешь меня счастливым(ой).
Я думаю, что мог(ла) бы влюбиться в тебя.
Я думаю, что могу влюбиться в тебя.
Я влюбляюсь в тебя.
Я влюбляюсь в тебя по уши.
9) Однако ни одно из них не является Тем Самым Заявлением. Один из вас должен решиться первым. Дело даже не в том, кто осознанно это сделает, а в том, чей рот выпалит это первым ненамеренно. В твоем животе притаился безумный тролль, он разрывает твои голосовые связки, кричит изнутри: «Я люблю тебя! Я люблю тебя!» во всю глотку, и тебе все время приходится сдерживать его.
10) …А что, если он не скажет того же в ответ? Что, если это только ты? Что, если он все еще на первом уровне?! Он кажется более холодным, чем ты. Кроме случайных взглядов, вроде ничего нет. А может, ты все-таки неверно истолковала тот взгляд?
11) Это продолжается, и ты чувствуешь, как становишься все более и более безумной, беспокойство все усиливается, и ты могла бы поклясться… Люди говорят, что влюбленность должна быть прекрасной, но это беспокойство невыносимо; ты продолжаешь идти, и он продолжает идти, пока… один из вас, наконец, черт возьми, не говорит это.
И ты успел первым, Риз. Не так ли?
* * *
Это было довольно сюрреалистично, но чертовски здорово – пить виски за кулисами вместе с The Contenders. Ну, один из тех моментов, которые не чувствуешь, когда волнуешься, а потом вспоминаешь. Я была напугана, у меня кружилась голова и я почти ничего не говорила. Но теперь момент прошел, можно оглянуться назад и подумать: «Вау, я сидела и пила с The Contenders». Мне не нужно было много разговаривать, потому что Риз болтал за нас четверых.
– Итак, куда вы едете дальше? – спросил он. – О, Брайтон? Это славное место, не так ли? Я играл там несколько раз. Очень классно.
Талант Риза к заведению новых друзей и их очаровыванию был просто невероятен. Концерты, которые он давал в Брайтоне, были ничтожны по сравнению с их выступлениями – задворки мелких пабов против огромных арен. Тем не менее то, как он говорил – с небрежным высокомерием? – заставляло всех согласно кивать, и они даже повторили за ним: «Славное место».
Я медленно осушила свой стакан, размышляя над тем, помогал мне алкоголь или вредил. Мой желудок стянуло новыми узлами. Горло горело непонятно от чего: то ли от виски, то ли от желчи.
Ханна была необычно тихой, сидя рядом со мной и молча потягивая свой напиток. И Джек, самый большой поклонник The Contenders, тоже умолк. Он просто стоял рядом с Ризом с открытым ртом.
Майк опрокинул остатки виски, оглянулся и заметил, что у меня дрожат руки.
– Ты боишься? – спросил он.
– Мне страшно, – призналась я. – Очень постараюсь не испортить вам все, но…
– Да ничего ты не испортишь! Мы слышали твое демо. Так что это нам надо волноваться, как бы не облажаться после тебя.
Услышав это, Риз придвинулся ближе и обнял меня за плечи, целуя в макушку.
– Амели всегда так боится сцены, – объявил он всем. – Я пытаюсь убедить ее, что она потрясающая, но пока не выходит.
– Но страх сцены – это хорошо, – сказал Майк, наполняя свой бокал. – Адреналин заставляет нас работать лучше. В тот день, когда я перестану нервничать перед концертом, мне действительно будет о чем волноваться.
Я не уверена, но мне показалось, что рука Риза сжала мое плечо слишком сильно.
– Да, конечно, – согласился он, откидываясь назад и слегка выпячивая грудь. – Я тоже всегда ей так говорю.
Все разговоры о боязни сцены заставили меня задрожать еще сильнее. Из-за двери высунулась голова помощника:
– Ты готова? Я зайду за тобой через десять минут. Там собралась хорошая толпа для такого раннего концерта. Видимо, друзья пришли поддержать тебя.
– Боже.
Я выскользнула из-под руки Риза, извинилась и бросилась в туалет. Меня вырвало виски – третья рвота за день. Закончив, я уставилась в мутные глубины унитаза, хватаясь за ободок в паническом страхе, что эта тошнота не пройдет до начала выступления. Вцепившись в фаянс, я почувствовала слабую, но острую боль. И неожиданно вспомнила об Алфи. Он всегда был так хорош в обращении со мной и моими нервами – убирал волосы с моего влажного лба, одалживал куртку, если меня трясло. Риз даже не проверил, что со мной, с тех пор как я выбежала из гримерки. Я слышала его голос через стену, когда он рассказывал про свои песни Майку.
Раздался тихий стук, и мое сердце воспарило в надежде, что это все-таки он.
– Да? – крикнула я, все еще обнимая унитаз.
– Это Ханна. Ты там в порядке?
Меня охватило разочарование.
– Вроде да.
– Можно войти?
Спотыкаясь, я встала, повертела ручку и распахнул дверь.
– О боже, – сказала она, увидев меня. – Давай добавим немного красной помады на это лицо, чтобы немного взбодрить его.
– Неужели я так плохо выгляжу? – Я повернулась к зеркалу над раковиной. – О… ладно.
Ханна засмеялась и порылась в своей сумке.
– Твое сочетание таланта, амбиций и парализующего страха сцены довольно забавно. В некотором роде. – Она сняла колпачок с губной помады, решительно притянула мое лицо к своему и велела мне раскрыть рот. – Ты ведешь себя так, словно тебя собираются публично повесить.
– А разве нет? – спросила я полушутя, и Ханна закатила глаза.
– Нет. Я слышала тебя на шоу талантов. Ты всех поразишь. – Она отодвинулась и окинула взглядом проделанную работу. – И, как сказал Майк, нервы – это нормально. Они помогают выступать. А теперь сделай такое лицо… Да, правильно: всех сразишь, как купидон.
В дверь туалета снова постучали. И опять это не Риз.
– Осталось пять минут! – прокричали мне.
– Она идет, – отозвалась Ханна. – Вуаля! Теперь губы отвлекают внимание от бледности лица. – Она положила помаду обратно в сумку.
Я повернулась, чтобы посмотреть на результат, и мои глаза выпучились. Я редко пользовалась косметикой, не говоря уже о ярко-красных помадах, и сейчас была совсем на себя непохожа. Сконцентрировалась на этих красных губах – они сделали мое лицо более живым. На самом деле, выглядело это… хорошо.
Ханна заметила, как я поворачиваюсь туда-сюда.
