Я подняла руки и сказала:
– Я изучала биологию в школе. И знаю, что вы пытаетесь объяснить. Вы имеете в виду феромоны, верно? Запах, который мы невольно выделяем, чтобы привлечь к себе людей?
Анита дернулась.
– Да, ты права. Я впечатлена. – Она слегка улыбнулась. – Феромоны – это что-то вроде собственного бренда парфюма. Но вместо запаха ванили, роз или нового популярного аромата от Мэрайи Кэри он больше похож на твою ДНК. Противоположный пол подсознательно чувствует этот запах и понимает, совместимы ли вы на генетическом уровне.
Я вспомнила свое отношение к романтике до Ноя.
– Я и так это знала.
Анита проигнорировала меня.
– Но вот что мне кажется интересным. Отказ людей воспринимать все это без предубеждения. Они хотят верить в любовь, они вынуждены в нее верить. Но на самом деле лишь придумывают глубокие и серьезные чувства, чтобы ощущать себя лучше. Как патетично!
Теперь я все больше осознавала, что мне не нравилась эта женщина. Может, на ее стороне наука, но взгляды на любовь и отношения просто… недоразвитые.
– Ого, – сказала я, – похоже, кто-то одинок.
Доктор Бомонт не понравился этот комментарий.
– Как же я могла забыть, – роясь в бумагах, сказала она, – ведь читала, что ты прямолинейна. Любишь язвить, да? – Она достала официальный бланк, подписанный кем-то. – Ну вот.
Анита начала зачитывать: «Поппи Лоусон любопытная и очень решительная пациентка. Единственная, кто активно вступает в дискуссии в кабинете терапии. У нее есть присущая подросткам привычка верить, что она всегда права, и игнорировать информацию, говорящую об обратном».
Я в шоке посмотрела на нее:
– Что это за чертовщина?
Она положила листок.
– Это отчет, написанный для нас доктором Эшли – твоим психиатром. Он наблюдал за тобой согласно нашим инструкциям.
– Вы заставляли моего психиатра шпионить за мной?
Анита улыбнулась:
– У него не было особого выбора. Он немного побубнил о врачебной тайне, но с нами не поспоришь. В любом случае у него есть интересное мнение по поводу ваших отношений с Ноем.
Ной. Его имя стало стартовым сигналом для огромного количества эмоций, которые было сложно удержать под контролем. Я вспомнила свою последнюю встречу с доктором Эшли, и все начало обретать смысл. Мне еще тогда показалось странным, что он спросил меня о Ное, из-за чего я вышла из себя.
А ведь он был полон решимости завести разговор о моем парне, хотя я не упоминала о нем. Осознание свалилось на меня, как кусочки гигантской головоломки, которую мне еще не удалось собрать до конца.
Доктор Анита смотрела на меня с самоуверенной ухмылкой на лице:
– Ты притихла.
Я бросила на нее свой самый лучший неодобрительный взгляд.
– Просто уже говорите, – предложила я. – Вы остановились на том, что все влюбленные люди – запутавшиеся идиоты.
Ее ухмылка стала еще шире:
– Вся суть в том, что девяносто девять процентов населения земли действительно находят генетически совместимого партнера, убеждают себя, что влюблены, высвобождают гормоны и проживают с ним всю жизнь, опираясь на собственный опыт и привязанность. Потом они умирают, и их дети продолжают эту цепочку.
– Вам стоит писать романы, – сухо произнесла я. – Вашу версию «Ромео и Джульетты» наверняка сметут с книжных полок, а затем она попадет в список бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс.
Анита слегка поморщилась. Открыла другую страницу в папке и просмотрела ее:
– Это приводит нас к тебе и Ною.
Я выпрямилась.
Она сняла очки, делая вид, будто расслабилась.
– Скажи мне, Поппи, ты веришь в родственные души?
– Уверена на все сто, что вы – нет.
Анита смахнула со своего лица невидимую прядь волос и сказала:
– На самом деле сейчас будет самое интересное.
Я не смогла сдержаться. И услышав, как она прошептала последнее предложение, неосознанно подалась вперед.
– Как я уже говорила, настоящая жизнь и настоящая любовь не имеют никакого отношения к романтике.
Над нами замигал свет.
– При этом сама идея родственных душ очень романтична. И она нравится людям. Ведь это означает, что существует единственный и неповторимый, который идеально тебе подходит. Твоя вторая половинка. Эта мысль настолько опьяняет, что люди игнорируют тот факт, что, если бы у нас была родственная душа, мы, вероятно, никогда бы не встретили ее. В смысле каковы шансы, что твоя родственная душа, условно говоря, – Тони с работы или девушка из паба?
Я кивнула. Я понимала, о чем она говорит.
Она снова надела очки и заговорила тише.
– Дело в том, – тихо произнесла она, наклоняясь ближе, – что люди не знают: время от времени на планете рождаются два человека, которые идеально подходят друг другу.
Я задрожала:
– Что значит «идеально подходят»?
– Здесь учитывается множество факторов. Но по большей части их набор генов настолько отличается друг от друга, что при встрече их притяжение намного сильнее, чем у любой другой пары. С научной точки зрения они идеальная пара. Они словно становятся единым целым.
Я заметила, как засверкали ее глаза, пока она говорила это.
– Но, естественно, статистика против них. Шанс встретить своего идеального партнера практически равен нулю. Обычно это богатый парень из Нью-Йорка и бедная фермерша с Филиппин. Разве им суждено встретиться? Согласно исследованиям, такие уникальные пары практически не имеют возможности столкнуться друг с другом. Наш мир огромен. Они просто проживают свою жизнь и, как и все остальные, влюбляются под действием гормонов. Даже женятся и рожают детей. Хотя многие из идеальных партнеров предпочитают провести жизнь в одиночестве. Неосознанно, скорее лишь потому, что чувствуют отсутствие чего-то.
Я подумала о папке, которую она положила на стол. О том, что доктор Эшли шпионил за мной. И о том, что почувствовала, когда увидела Ноя. И снова задрожала.
– Ваши люди, очевидно, шпионили за нами с Ноем, – сказала я.
Анита кивнула.
– Зачем?
Она выпрямилась:
– Потому что уж если половинки по какой-то причине встретятся, то могут вызвать катастрофу.
– Прошу прощения?
– Это намного опаснее, чем может представить твоя маленькая головка.
Я вспомнила другие ее слова. О том, что мы с Ноем самые опасные люди на планете.
Когда я заговорила, мой голос звучал очень тихо:
– И мы с Ноем…
