Сначала я открыла правый глаз, но свет причинил мне боль. Закрыла его, вдохнула и попробовала еще разок. Глаз жгло, но я не закрывала его. Затем осторожно открыла второй. Сначала я ничего не видела. Только размытое пятно. А потом на его месте появилось лицо. Незнакомое мне. Суровое женское лицо. Если быть совсем уж честной, мужеподобное женское лицо.
– А вы кто?
Она рассмеялась:
– Ваша пациентка снова с нами, доктор Эшли.
«Доктор Эшли? Он тоже здесь?»
Я повернула голову. Ой! Больно. В поле зрения оказался доктор Эшли. Он сидел рядом на корточках. Странно.
Я заерзала, чтобы устроиться поудобнее, но не смогла и пошевелиться. Меня словно что-то пришпилило. Эй! Это была мужеподобная женщина. Она удерживала меня.
– Осторожнее, – сказала она. – Постарайся пока не двигаться.
– Поппи! – Когда доктор Эшли рассказывал мне сказку на ночь, его голос звучал громче. – Ты знаешь, где находишься?
– Мне неудобно.
– Прости. Ты знаешь, где находишься?
Я повернула голову, снова почувствовав боль. Осмотрела комнату. Искра узнавания возникла и окрепла. Я помнила эти невзрачные картины, эти стулья и коробочку с платками.
– Мы в вашем кабинете, – очень гордясь собой, сказала я ему.
– Да, это так. Ты знаешь, что случилось?
Я покачала головой.
– Ты потеряла сознание, Поппи. Думаю, у тебя случилась паническая атака, поэтому ты потеряла сознание. Сейчас ты в порядке, но, возможно, ударилась головой, когда упала со стула. Я не подоспел к тебе вовремя, прости.
Потеряла сознание? После этого сообщения ко мне вернулись все воспоминания: о сеансе, о докторе Эшли, о Ное. И о том, что он ушел… ушел…
– Ной? – обеспокоенно спросила я.
– Все хорошо, Поппи. Это было всего лишь упражнение, помнишь?
Меня затопило облегчение. Конечно! Упражнение. Это было не по-настоящему. Ной все еще был со мной. Он все так же был моим парнем. Я почувствовала, как по венам разлилось тепло, даруя мне силу.
– Мэри, подними ее, ладно? Думаю, она чувствует себя лучше.
Мужеподобная женщина взяла меня под мышки и посадила на стул.
– Спасибо, Мэри. Думаю, дальше я справлюсь сам.
– Проследите, чтобы она выпила сладкую воду, – сказала Мэри.
Я посмотрела на стол. Рядом с платочками стоял стакан. Я подняла его и сделала несколько глотков. Напиток оказался вкусным, намного лучше обычной воды.
Мэри ушла, и мы погрузились в тишину. Я, сбитая с толку, попивала воду.
– Что произошло?
– Я же сказал тебе. Ты потеряла сознание.
Это я уже знала.
– Но почему?
– Ты мне скажи, Поппи.
Мне была неприятна прохладная обивка стула. Я ссутулилась. А потом вспомнила, что представляла себе уход Ноя. От этой мысли мое сердце снова заколотилось.
– Ной. Вы попросили меня представить свою жизнь без Ноя.
– Так и есть.
– И я вырубилась.
– Да.
Я прижала руку к лицу. Оно было мокрым. Я плакала, но даже не заметила этого.
– Это не нормально, да?
– Я не хочу слышать слово «нормально» в этом кабинете, Поппи.
– Подождите. Вы произносили его пару минут назад! Лицемер!
Доктор Эшли улыбнулся:
– Вижу, что тебе уже лучше.
– Но вы же произносили его.
«Точно-точно. Я отчетливо это помню».
– Возможно, ты права.
– Точно произносили.
Я улыбнулась сама себе, но чудовищность произошедшего тут же стерла улыбку с лица.
– Что это значит, доктор Эшли?
Я ощущала стыд и недоумение. Неужели мои чувства к Ною так быстро вышли из-под контроля? Он и в самом деле был ответствен за то, что мои панические атаки прекратились? Потому что сейчас я чувствовала себя нужной?
Мне стало тошно.
– Это значит, что теперь мы будем встречаться дважды в неделю.
Глава 29
ЗА НЕДЕЛЮ ДО КОНЦЕРТА нашему классу по английскому пришлось отправиться в Лондон. Мисс Гретчинг решила, что узнать про Первую мировую войну нам поможет Имперский военный музей
[28], и заставила нас таскаться по нему. Как банально. Поэтому нам с Фрэнком пришлось провести весь день вместе.
Когда мы ехали в музей, случилось кое-что странное.
Я смотрела в окно, а Фрэнк притворялся, что читает газету.
– Ты никого не надуришь, – пробормотала я, наблюдая за проносящимися за окном полями, на которых паслись овцы.
Фрэнк поднял голову, и в отражении на стекле я увидела его озадаченное лицо:
– Что?
– Газета. Ты пытаешься сделать вид, будто заботишься о благополучии мира. Но я-то видела, что ты прочитал лишь спортивную страницу и уже минут двадцать стараешься осилить разворот об экономике. Прекрати рисоваться.
Фрэнк сложил газету.
– Я не рисовался.
– Нет, ты рисовался.
– Хорошо, возможно, немного.
– Что и требовалось доказать.
– Мне скучно. Поверить не могу, что пропускаю тренировку по регби из-за этой дурацкой поездки в музей.
Я закатила глаза:
– Бедняжка. Как ты это переживешь?
– Заткнись.
– В смысле, к черту окопы – они не важны. Пропустить тренировку по регби – вот что расстраивает больше всего.
– Ты высказала свою точку зрения.
– Как обычно.
Фрэнк откинулся на спинку сиденья и протяжно выдохнул:
– Денек будет длинный.
Поезд прибавил ходу. Я немного полистала газету Фрэнка. Мы пытались вдвоем послушать его iPod, но не сошлись в музыкальных вкусах. Я съела одну половинку диетического хлебца, поделившись второй с Фрэнком.
Оказалось, вне учебного кабинета нам было не так комфортно друг с другом. Все ощущалось как-то неестественно, что было необычно для нас.
Наконец Фрэнк нарушил неловкое молчание:
– Ты уже решила, что будешь изучать в универе?
