Пролог
Я НИКОГДА НЕ ВЕРИЛА в существование родственных душ. Эти слова как будто из Голливуда и придуманы для того, чтобы продавать романтическую литературу и права на ее экранизацию.
В моем понимании любовь – это мировая одержимость, подкрепляемая отчаянной фантазией. В народе это называют любовью, романтическими отношениями, поиском второй половинки и прочими бредовыми словами. Но мне кажется, это просто гормоны, приукрашенные «жили долго и счастливо», самовнушение, подкрепляемое страхом одиночества.
Правда, ты остаешься циником, пока не полюбишь.
Ведь проблема в том, что Голливуд, Стефани Майер, Миллз и Бун были правы. Родственные души действительно существуют.
К сожалению, они не рассказали, что встреча с родственной душой не всегда приносит счастье.
Глава 1
ВСЕ НАЧАЛОСЬ, КАК В ЛЮБОЙ ДРУГОЙ ДЕНЬ – с восхода солнца.
Думаю, у каждого, с кем должно произойти что-то необычное, день начинается с банального пробуждения в своей кровати. Не важно, ждет вас клиническая смерть или встреча с человеком, с которым вы проведете остаток жизни. Все равно вам придется пережить восход солнца, выключить звонящий будильник и выползти из-под одеяла. Скучно. Банально.
Вот и день, когда изменилась моя жизнь, был ничем не примечательным.
Я лежала в кровати под пуховым одеялом и наблюдала за лучиком света, который проник сквозь занавески и примостился на моих ногах. Вместе с этим я делала дыхательные упражнения: положила руки на живот и сосредоточенно следила, как он поднимается и опускается с каждым вздохом. Так прошло десять минут.
Суббота. Мне не надо никуда спешить. Раздвинув занавески, я позволила свету проникнуть в каждый уголок своей комнаты. А затем забралась на подоконник, подвернула под себя ноги и выглянула на улицу.
Меня зовут Поппи Лоусон, и мне не нравится место, где я живу. Хотя, думаю, многие так говорят в семнадцать лет. Я живу в небольшом городке, из которого легко добраться до Лондона. Здесь каждое утро, в полседьмого, в сторону вокзала движется шеренга мужчин в костюмах. Их жены остаются дома – помогают детям собраться и съесть до последней крошки органические мюсли, а потом загружают их во внедорожники и везут в школу. Здесь у каждого есть палисадник, все знают друг друга, а подростков запихивают на всевозможные кружки и тренировки, будто благосостояние семьи зависит исключительно от того, насколько хорошо их ребенок играет в лакросс. Я ненавижу все это, ведь это так банально. Но, полагаю, и моя ненависть чертовски предсказуема.
Мои размышления прервал телефонный звонок. Я посмотрела на экран и улыбнулась. Звонила Лиззи.
– Еще же рано, засранка. Ты же знаешь, что я могла спать, – сказала я.
– Да ладно, уже пол-одиннадцатого. К тому же у меня новости.
– Ну тогда рассказывай. – Я вытянула ноги.
– Сегодня нас ждет что-то невероятное!
Лиззи любила все драматизировать. Она мечтала стать журналисткой и большую часть времени практиковалась в этом. Например, обменивалась самыми пикантными сплетнями с подружками, добавляя перчинку даже в самые скучные домашние вечеринки, и, конечно, обладала энциклопедическими знаниями обо всех. Но, несмотря на то что она просто физически была не способна хранить секреты, я все равно ее любила. Ведь благодаря ей это место (и наша жизнь) казалось захватывающим. Она привносила краски в серые будни.
Я вздохнула:
– Лиззи, это просто очередная «Музыкальная ночь». Что там может произойти?
И тут же ответила:
– О, ничего себе! Неужели одна из никудышных групп, собранных нашими друзьями, подписала контракт?!
Я завизжала, преувеличивая свою радость:
– Поверить не могу! Это чудо!
Она засмеялась:
– Конечно, нет.
Затем замолчала, предвосхищая мою реакцию.
– Сегодня выступает новая группа, и она – невероятная! Называется «Боль перемен». Я слышала, что соло-гитарист шикарен, и ими, похоже, интересуется звукозаписывающая компания.
Я снова вздохнула.
– Серьезно.
– Лиззи, как давно мы ходим на «Музыкальные ночи»? Два года? И сколько мы знаем парней, которыми заинтересовались звукозаписывающие компании? Прошу, скажи, сколько из них на самом деле добились успеха? Ставлю десять миллионов, что все они повзрослеют, поступят в универ на «деловое администрирование», после выпуска пропустят год, притворяясь, что не хотят работать в папочкиной компании, но в итоге все равно устроятся туда и получат начальное ежегодное жалованье в размере тридцати двух тысяч фунтов. – Я снова подогнула под себя ноги и коротко вздохнула. – И к сорока годам будут развлекать своих гламурных друзей на званых ужинах историями о «трудном детстве рок-звезды».
Настал черед Лиззи вздыхать:
– Господи, ты ужасна.
Я пожала плечами:
– Просто говорю правду.
– Ладно. Хватит критиковать группы, мисс «Я лучше всех», и разреши рассказать о красавчике гитаристе.
Я засмеялась:
– Разрешаю.
Мы проговорили несколько минут, и, повесив трубку, я почувствовала себя счастливее. Согласна, «Музыкальная ночь» не станет главным событием моей жизни, но если мне не хочется провести вечер в одиночестве, заказывая пиццу, пересматривая паршивые фильмы и упиваясь жалостью к себе, то такой вариант очень даже неплох. После неожиданного прилива энергии я спрыгнула с подоконника и пошла завтракать.
Когда я вошла на кухню, мама стояла в халате, хмуро глядя на дверцы шкафчика, и заваривала чай. Она уже года два пыталась уговорить папу переоборудовать кухню, но он отказывался «тратить деньги на какую-то ерунду».
– Доброе утро, – переводя взгляд на меня, сказала она. – Налить тебе чаю?
Я открыла шкафчик и достала коробку с хлопьями.
– Если не трудно.
Пока я насыпала мюсли, она подала мне чашку и потрепала меня по волосам.
– Мам!
– Извини, милая.
Мама села рядом со мной, обхватив руками чашку, а я начала есть.
– Грандиозные планы на сегодня?
Я проглотила еду.
– Собираюсь на «Музыкальную ночь». Будет играть какая-то неплохая новая группа. Похоже, их гитарист – красавчик.
Мама засияла:
– Правда? Потрясающе! Симпатичный парень в Мидлтауне. Это же чудо!
– Знаю. – Я закатила глаза. – Но еще и не такое бывало.
Мама засмеялась. Она всегда потешалась над моим неизменным равнодушием к каждому потенциальному кавалеру. И дразнила, что никто не будет для меня достаточно хорош. Но клянусь, я не привереда. Просто семнадцатилетние парни страшненькие. И хоть есть парочка симпатичных, но они – ужасные эгоисты из-за того, что им достается слишком много внимания ото всех. Я считаю, что к девятнадцати годам парни уже не такие противные, а так как я не настолько красива, чтобы привлечь тех, кто постарше, то решила подождать пару лет, пока мои сверстники не перестанут вызывать у меня тошноту.
