После этого, все остальные производители, словно сорвавшись с цепи, поднявшись вываливать на планету как не нашедшие покупателей изделия, так и откровенный брак, спеша скрыть следы последнего от ставшей чрезвычайно требовательной к качеству изделий публике.
Конец этой вакханалии положила Первая Галактическая война – та самая, в ходе которой молодая Претория и не менее молодое Единство Слуг, пробовали свои силы, попутно выжигая в пепел сотни миров.
Про Горат, получивший прямо перед войной, кличку Прогар, забыли, а когда вспомнили, то с удивлением обнаружили на его поверхности, вооруженные и сверх мобильные банды, увлечённо сражавшиеся меж собой за контроль над наиболее вкусными участками планетарной свалки.
Надо заметить, что и Претория, и Слуги, направившие на Прогар свои войска, крепко получили по зубам от немедленно объединившихся против нового врага, банд.
А получив – плюнули, оставив этот мир, по сути-то особо никому и не нужный, без внимания, лишь изредка направляя туда торговцев, бывших одновременно шпионами, с новыми, требовавшими боевой проверки, образцами вооружений.
Такой подход быстро принёс желаемые плоды. Местные, монтируя на невообразимые в своём многообразии шасси, новейшие образцы вооружений, увлечённо бились меж собой, расплачиваясь с торговцами как детальными отчётами, так и трофеями, захваченными у других банд, получавших своё оружие у противоположной стороны.
Таким – то пустынно-тихим, то вспыхивающим огнём жарких схваток был Прогар на сегодняшний день.
День, когда на его поверхности оказались толпы людей, разносящих по Галактике пожар новой, теперь религиозной, войны.
Мэтт Вэй, член банды Мусорщиков, сидел в своей машине, припаркованной перед лачугой скупщика Важного Эда уже добрый десяток минут. Здесь, в полной прохладного воздуха кабине крафта, так на Прогаре называли собранные их старого хлама транспортные средства, было хорошо. Куда как лучше, чем там, снаружи, где безжалостные лучи местного светила раскаляли неподвижный воздух так, что всюду, куда не кинь взгляд, дрожало зыбкое марево.
Но выбираться наружу Мэтту не хотелось не из-за жары.
В конце концов, ему, выросшему на Прогаре и с измальства впитавшему в себя подобное пекло, подобное не было в диковинку. Да и делов-то – выскочить из кабины, надвинув на глаза широкополую шляпу, сделать пару десятков быстрых шагов к лачуге Эда и там, за дверью, дверью вырезанной из останков неизвестной и уже неопознаваемой техники, его вновь встретит прохлада тщательно отфильтрованного и обогащённого озоном, воздуха.
И не только она.
Встретит, в смысле.
Будет там и сам владелец – скупщик Эд. Важный Эд, пардон.
И он, увидев Мэтта, примется, сначала, долго качать седой головой, сетуя на забывчивость свойственную молодости. После же, когда первая тема будет исчерпана, Важный Эд, кряхтя и ругаясь на свою старческую немощь, запахнёт некогда цветастый, а ныне однообразно серый халат, вытащит из-под стойки свой гроссбух и…
Нет.
Вытащит он два гроссбуха – один, обшитый листами тонкого светлого металла, другой – обтянутый чёрной кожей создания, рождённого за много-много световых лет от Прогара.
Бросив на Мэтта виноватый взгляд и, обязательно сопроводив его тяжёлым вздохом, Эд отодвинет в сторону белый талмуд и, поддёрнув длинные, обтрёпанный по краям, рукава, примется поглаживать чёрную шершавую кожу второго, подняв на него глаза и готовясь прочитать длинную лекцию о важности своевременного погашения кредитов.
– Да что б тебе песок в цилиндры набило! – Выругавшись, на душе стало чуть легче, Мэтт ткнул кнопку отключения движка и, набрав напоследок в грудь прохладного воздуха, рывком распахнул дверь своего крафта, выскакивая наружу, одновременно надевая на голову свою шляпу.
Солнце, заметив новую жертву, немедленно ударило по той раскалённой кувалдой своего жара.
Но и Мэтт был наготове.
Запахнув поплотнее всё ещё хранившую холод куртку – кондей в его крафте был позаимствован с невесть как оказавшегося на Прогаре автобуса, он, словно дразня гневно плюющееся жаром светило, неспешно обошёл свою машину, лениво попинывая каждое из шести крупных, ему по грудь, шипованных колёс. В том, что Эд наблюдает за ним, Мэтт не сомневался – уж чему-чему, а вот к вопросам безопасности тот относился сверх тщательно.
Ну так – пусть смотрит.
Пусть убедится, что к нему прибыл не растерянный, мечтающий вымолить отсрочку, водила, а уверенный в себе член банды Мусорщиков, пусть даже и переживающий сегодня не самые лучшие времена. Последнее было, к сожалению, правдой. Мусорщиков успешно теснили сразу два конкурента – банды Рыцарей Песков и Бешенных Пауков. С первыми особых проблем не было – их крафты, заточенные на езду по барханам, чувствовали себя неуверенно на каменистой почве, сводившей на нет все преимущества огромных раздутых колёс, позволявших им выписывать пируэты на песке.
А вот со вторыми – с Бешенными Пауками, проблемы были.
Пауки, как и следовало из их названия, предпочитали оснащать свои крафты множеством суставчатых ступоходов, уверенно чувствовавших себя на любой твёрдой почве – и чем твёрже была поверхность под их ногами, тем быстрее ползли они в атаку, ловко отскакивая в сторону, когда по ним принимались работать орудия Мусорщиков, предпочитавших вооружать свою технику именно этим видом вооружений.
Остановившись перед носом машины, Мэтт попинал мощный бульдозерный отвал, в верху которого были сделаны два выреза под стволы пушек и, похлопав сначала по одному, а затем и по второму хоботу, двинулся дальше, продолжая рутинный осмотр машины. Он прошёл мимо зашитого броневыми пластинами борта, пригладил задравшейся край наклейки с девицей, чья фигурка замерла в крайне непристойной позе и, наконец добравшись до кормы, пнул ногой два массивных металлических шара, свисавших с выхлопной трубы, совместно с которой олицетворявших собой мужское и весьма крепкое начало.
Дзиньк!
Звук удара шаров был точно таким, как должно, отчего Мэтт, довольно кивнув, наконец завершил осмотр, твёрдым шагом двинувшись к двери лачуги Эда.
Внутри было в точности так, как он себе и представлял – сумрачно, прохладно и свежо. Сам Важный Эд, тоже, как и было положено, восседал на высоком стуле за своей стойкой, водя пальцем по листу раскрытого примерно на середине, толстого гроссбуха.
Белого.
Черная книга, хранившая в себе записи о должниках, лежала закрытой в стороне и это, без сомнений, был добрый знак.
– А, Матвей? Рад! Очень рад! – Оторвавшись от книги, Эд приглашающе махнул рукой. Он старательно именовал Мэтта именем, дарованным тому родителями, напрочь игнорируя все иные варианты, включая и то, как себя предпочитал называть сам посетитель.
– Я уж заждался. – Захлопнув талмуд и бросив быстрый взгляд на его чёрного соседа, Эд, не колеблясь, положил белый поверх него.
