– Ярик! – Девушка прижалась к парню. – Прошу тебя! Обещай, что мы уедем отсюда, как только Дина вернется!
Ярик недовольно засопел.
– Пусть сначала вернется, потом будем думать, – решил он. – Иди, запри все двери, скоро стемнеет.
– А Олег?
– Ничего, постучится.
Митрич уселся за стол. Перед ним лежала Библия. Он положил свои руки на Книгу книг и некоторое время молча их разглядывал. Они уже не выглядели такими страшными и не тряслись, как раньше, черные точки от уколов постепенно бледнели, исчезая, вены приобретали естественный цвет.
В коридорах памяти заколыхалась робкая мысль: «Неужели все позади?! Ужасные ломки, передозняки, приходы и боль, вечная боль…»
Эта мысль была сродни слабому мотыльку, которого может убить любой порыв ветра, но Митрич уже явно чувствовал в себе совершенно иного человека, рассудительного и трезвомыслящего, который смотрит на окружающий мир своими собственными глазами, а не через призму наркотического дурмана, как это было до недавних пор.
Он провел рукой по отросшим волосам. Затем подошел к подоконнику, на котором стоял кувшин с настойкой. Сделав два глотка, Митрич вернулся за стол.
«Ну, Дима Шевцов. С этого дня у тебя начинается новая жизнь».
Вздохнув, он открыл Библию и погрузился в чтение.
Незаметно наступил вечер. Рута сидела как на иголках, то и дело подбегала к окну, зачем-то раздвигала шторы, снова задергивала. Ярик расположился в ужасно скрипучем кресле и пытался вникнуть в смысл речи привлекательной молоденькой дикторши на экране телевизора.
«…власти города призывают граждан по мере возможности воздерживаться от посещения леса, поскольку преступники до сих пор не пойманы…» – неожиданно сообщил приятный голос симпатичной дикторши, и Ярик впился взглядом в экран.
«…стали известны некоторые подробности. Они касаются девушки, которую, по первоначальной версии правоохранительных органов, братья Шевцовы держат в качестве заложницы. Сейчас ее личность установлена, это Рута Ковански, 1974 года рождения. Согласно представленным из милиции данным, она разыскивается по подозрению в убийстве своего отчима и еще двух человек… Сыщики склоняются к тому, что, возможно, ее встреча с Шевцовыми в злополучном „Аншлаге“ была запланированной… Следствие не исключает, что она тоже употребляет наркотики…»
Ярик бросил быстрый взгляд на замершую девушку. Плотно сжав губы, она округлившимися глазами смотрела в запыленный экран. Молоденькую дикторшу вскоре сменил огромный мент. Судя по уверенному выражению лица, это был какой-то начальник. И верно, вскоре внизу появилась сноска: «Андрей Шипов, начальник уголовного розыска».
«…есть все основания полагать, что они не выезжали за пределы округа», – ровно говорил он. Его синие глаза сверлили бледные лица Ярика и Руты.
«Вы думаете, они прячутся в лесах?» – поинтересовался какой-то корреспондент.
«Возможно», – уклончиво ответил милиционер.
На экране снова появилась миловидная дикторша. – «И о погоде…»
– Черт, – только и смогла выговорить Рута. Она сжала виски. – Теперь я стала наркоманкой. Наркоманкой в сговоре с двумя свихнувшимися маньяками.
– Я предупреждал тебя, – сказал Ярик, но в голосе его не было сожаления. – Прости, что карты выпали именно так.
– Это никогда не закончится, – прошептала Рута. – Просто замкнутый круг какой-то…
Ярик хлопнул руками по коленям и встал.
– Ладно, теперь уже ничего не исправить. Пойдем, перекусим что-нибудь, после этих новостей я чего-то есть захотел.
Примерно в десять часов вечера в дверь постучали. Ярик с Рутой переглянулись.
– Кто это… Олег? – слегка охрипшим голосом спросила Рута. Ярик приложил палец к губам и на цыпочках подошел к двери. Карабин он держал наготове.
Стук повторился, на этот раз более настойчивый.
– Эй! Откройте, это я! – послышался за дверью голос Олега, и Ярик вздохнул с облегчением. Он отодвинул засов и впустил мальчишку в дом, на всякий случай отойдя на пару шагов назад.
– С тобой все в порядке? – осторожно спросил юноша, опуская карабин вниз. Рута с тревогой смотрела на Олега.
Мальчишка хихикнул и издал губами всасывающий звук, словно изображая, как он допивает сок из стакана. Ярик схватил за плечо Олега и развернул так, чтобы свет падал тому на лицо. Скривился от омерзения – голова мальчика напоминала огромный бесформенный шар, все лицо было в грязных разводах, на отвисшей щеке свежая царапина.
– Где ты был? – строго спросил он.
Олег молчал, его глаза смотрели на Ярика, но тому казалось, что мальчик смотрит сквозь него. Он затормошил ребенка:
– Где ты был?! Черт возьми, отвечай!
– Оставь его, – сказала Рута. Она подошла к двери и стала задвигать засов.
Осматривая Олега, Ярик обратил внимание на его грязную майку. Приглядевшись внимательнее, он почувствовал, как заколотилось сердце – среди разводов грязи и травяного сока явственно проступали темно-бурые пятна. Кровь.
– Ты порезался? – Мальчик попытался вырваться, но Ярик крепко держал его за плечо. – Ты что, язык проглотил? Олег!!
Мальчик тихо засмеялся, глядя в пустоту, и от этого смеха у Руты по коже пошел мороз. Она открыла рот, чтобы спросить, будет ли Олег ужинать, но, глядя в неестественно распухшее лицо ребенка с совершенно безумным взглядом, передумала.
– Катись отсюда, – мрачно сказал Ярик. – Козел.
Олег снова захихикал и только сейчас посмотрел на Ярика осмысленно.
– Я козел, а вы трупешники, – пропел он писклявым голосом. – Трупешники, трупешники, – добавил он, чтобы подразнить Ярика. После этого он ни с того ни с сего засунул себе в рот грязный палец. Рука мальчишки тоже отекла и была похожа на резиновую перчатку, наполненную водой.
– Пошел вон, – холодно сказал Ярик. Мальчик окинул его и Руту ненавистным взглядом. Снова издав противный всасывающий звук, он неуклюже проковылял к себе в комнату.
– Трупешники… Это что-то новое, – слабо улыбнулась Рута, но лицо ее выглядело испуганным.
– Что с ним такое? – Ярик поднялся. – У меня такое впечатление, что его раздувает изнутри. Еще пару дней, и он лопнет, как мыльный пузырь. И Дины до сих пор нет, – добавил он озабоченно. – Как бы не случилось чего.
– Пойду, посмотрю, как там Маргарита Ивановна. – Рута взяла свечу и направилась к лестнице.
– Заодно проверь Митрича, – сказал ей вслед Ярик.
…Сначала Рута заглянула к Митричу. Он уже спал, свернувшись на кровати калачиком. На столе возле раскрытой Библии догорал огарок. Рута задумчиво покачала головой и вышла.
В комнате Бабули было темно, и Рута зажгла свечу. Другой рукой девушка торопливо зажала нос. Сколько она уже здесь находится, но привыкнуть к невыносимому запаху в комнате старухи свыше ее сил.
