Целую неделю я без толку тратил время, разъезжая по всяким выступлениям и встречам. Если хоть одна из них окажется полезной, уже хорошо. Как кто-то вообще может жить спокойно, зная, что где-то там свободно разгуливает Алекс Клермонт-Диас? Я не могу думать ни о чем другом.
Все кажется мне идиотским и бессмысленным, потому что, когда я не думаю о твоем лице, я вспоминаю твой зад, твои руки и твой остроумный ротик. Подозреваю, что из-за последнего я и оказался в этой передряге. Еще никому не хватало наглости дерзить принцу. Кроме тебя, конечно. В тот момент, когда ты впервые назвал меня придурком, моя судьба была предрешена. О, отцы рода моего! О вы, короли древности! Заберите у меня эту корону, похороните меня в земле моих предков! Если бы вы только знали, что все могучие плоды ваших чресел будут уничтожены наследником-геем, которому нравится, когда какой-то мальчишка из Америки с ямочкой на подбородке ему грубит.
Кстати, помнишь тех геев-королей, о которых я как-то упоминал? Думаю, Яков I, который, напрочь потеряв голову, влюбился в одного хорошенького и исключительно тупого рыцаря на одном из турниров за титул, а потом немедленно сделал его постельничим (реальный титул, кстати), сжалился бы над моим положением.
Будь я проклят, но я скучаю по тебе.
х
Генри
Re: Ты чертов черный маг
А
Кому: Генри
Г,
ты намекаешь, что ты – Яков I, а я – сексуальный и тупой качок? Я больше, чем просто красавчик с обалденной задницей, от которой только так отскакивают четвертаки, Генри!!!!
И не извиняйся за то, что назвал меня хорошеньким. Потому что в таком случае мне придется извиняться за то, что там, в Лос-Анджелесе, я чуть не спятил от того, что ты делал со мной, и я умру, если это не повторится снова и как можно скорее. Как тебе такая несдержанность, а? Ты действительно хочешь сыграть со мной в эту игру?
Слушай. Я сейчас же вылетаю в Лондон, вытаскиваю тебя с этих бессмысленных встреч и заставляю признаться, что тебе безумно нравится, когда я называю тебя «малыш». Я порву тебя на части зубами, сладкий.
целую и обнимаю
А
Re: Ты чертов черный маг
От: Генри
Кому: А
Алекс,
Знаешь, когда ты учишься в Оксфорде на факультете английской литературы, как я, люди постоянно спрашивают тебя, кто твой любимый автор.
Пресс-группа составила для меня список самых приемлемых ответов. Им нужен был реалист, поэтому я предложил Джорджа Элиота – нет, под его псевдонимом писала Мэри Энн Эванс, которая не подходит на роль сильного автора-мужчины. Им нужен был один из отцов жанра английского романа, поэтому я предложил Даниэля Дефо – снова мимо, ведь он был пуританином и противником англиканской церкви. В какой-то момент я даже выдвинул кандидатуру Джонатана Свифта – просто посмотреть, как их всех хватит инфаркт при одном упоминании политического сатирика (и ирландца).
В итоге они выбрали Диккенса, и это очень забавно. Они хотели чего-то менее гейского, но в действительности что может быть более гейским, чем женщина, которая томится в ветшающем особняке, вынужденная каждый день своей жизни носить свадебное платье?
А вот тебе самая гейская правда. Моя любимая английская писательница – Джейн Остин.
Поэтому я процитирую отрывок из «Разума и чувств»: «Вам не требуется ничего, кроме терпения или, если назвать это более возвышенным словом, надежды». Перефразирую: надеюсь вскоре увидеть, как ты засунешь свои зеленые американские деньги туда же, где окажется твой грязный рот.
Всегда твой, неудовлетворенный,
Генри
Алекс чувствует, что кто-то предупреждал его о серверах с частной перепиской, однако деталей не помнит. Это кажется не столь уж важным.
Поначалу, как обычно и происходит с большинством вещей, требующих времени, но приносящих лишь мгновенное удовлетворение, он не видел в письмах Генри никакого смысла.
Однако, услышав, как Ричардс говорит Шону Хэннити, что его мать ничего не добилась на посту президента, Алекс заглушает крик локтем и возвращается к сообщению:
Твоя манера разговора иногда похожа на сахар, высыпающийся из мешка с дырой на дне.
Когда Хантер в пятый раз за день заговаривает о гарвардской команде по гребле:
Твоя задница в этих брюках выглядит просто противозаконно.
Когда он устает от посторонних людей:
Возвращайся ко мне, когда закончишь танцевать на облаках, моя потерянная Плеяда.
Теперь Алекс все понимает.
Его отец был прав насчет того, как мерзко могут обернуться вещи в тот момент, как Ричардс возглавит список кандидатов. Мерзкая Юта, мерзкие христиане, мерзкие освистывания и оскалы. Правые, которые считают, что Алекс и Джун отобрали у них законные права, выдают: «Эти мексикашки лишили работы даже президента».
Алекс не может позволить страху поглотить себя. Он пьет все больше кофе и работает над предвыборной кампанией. Заливает в себя еще, читая письма Генри, а после пьет еще больше.
Первый с момента «бисексуального пробуждения» Алекса гей-парад в Вашинтоне случается, когда тот находится в Неваде, и он проводит целый день, жадно проверяя «Твиттер», пестрящий взрывами конфетти над Национальной аллеей и эффектными фотками устроителя парада, Рафаэля Луны, с радужной банданой на голове. Вернувшись в отель, Алекс тут же общается на эту тему с мини-баром.
Самый большой плюс во всем этом хаосе в том, что его хлопоты в предвыборном штабе (так же, как и старания его матери) наконец окупились. Они устраивают массовый митинг в парке Minute Maid в Хьюстоне. Результаты опросов смещаются в неожиданных направлениях. Главный вопрос политических медиа: «станет ли в 2020 Техас местом главных сражений?»
– Конечно, я позабочусь о том, чтобы все знали, что хьюстонский митинг был твоей идеей, – говорит мать Алекса в самолете, летящем в Техас, едва отрывая взгляд от своей речи.
– Здесь надо сказать «непоколебимость», а не «стойкость», – встревает Джун, читая речь через ее плечо. – Техасцы любят слово «непоколебимость».
– Не могли бы вы оба пойти посидеть где-нибудь в другом месте? – отзывается Эллен, но все же добавляет заметку в речь.
Алекс знает, что многие из их кампании относятся ко всему скептично, несмотря на цифры. Поэтому, когда они подъезжают к Minute Maid, их штаб-квартире в Техасе, и видят очередь, дважды огибающую квартал, он чувствует себя более чем удовлетворенным. Более того, он ощущает самодовольство. Его мать поднимается, чтобы произнести свою речь перед тысячами людей, и Алекс думает: «Да, Техас. Да, черт подери. Докажи этим ублюдкам, что они ошибаются».
