– Эх. В любом случае, ты уже знаешь, в чем пойдешь на свадьбу?
– Да, я выбрал костюм, и Захра одобрила его еще в прошлом месяце. Я же не полный идиот.
– В своем платье я все еще сомневаюсь, – признается Джун. Она наклоняется и выхватывает у брата ноутбук, не обращая внимания на ворчание Алекса. – Темно-красное или то, что с кружевом?
– Конечно, с кружевом. Это же Англия. Может, хватит уже мешать мне заниматься? – спрашивает Алекс, протягивая руку к ноутбуку, которую Джун тут же отталкивает. – Иди, копайся в своем «Инстаграме», или что ты там делаешь. Достала уже.
– Заткнись, я пытаюсь выбрать, что посмотреть. Фу, ты добавил «Страну садов» в избранное? Звонили из 2005-го, передавали привет.
– Ненавижу тебя.
– Ммм, я в курсе.
За окном по лужайке гуляет ветер, пригибая липы к земле. Закончившаяся пластинка в граммофоне наполняет комнату тихим шипением. Скатившись с кровати, Алекс переворачивает ее и переставляет иглу, выбрав London Luck, & Love
[12].
Если уж говорить начистоту, частные самолеты – одна из тех вещей, которые ему никогда не надоедят, даже спустя три года после вступления их матери в должность.
Алекс не так часто путешествует по воздуху, но когда все же появляется такой шанс, для него это всегда знаменательное событие. Он родился среди холмов Техаса в семье женщины, воспитанной матерью-одиночкой, и сына мексиканских иммигрантов, – оба беднее некуда. Так что элитный транспорт для него по-прежнему роскошь.
Пятнадцать лет назад, когда его мать впервые баллотировалась, все газеты Остина прозвали ее «Ломета-Без-Шансов». Покинув свой крошечный родной городок у Форт-Худа, она стала брать ночные смены в закусочных, чтобы прокормить себя во время учебы в юридическом. Уже к тридцати годам она участвовала в громких делах, связанных с дискриминацией, в Верховном суде США. Их мать была человеком, от которого меньше всего ожидали подобного скачка в стране, в то время участвовавшей в Иракской войне: уроженка Техаса, пепельная блондинка из небольшой межрасовой семьи и в то же время смышленая демократка на высоченных шпильках, говорящая тоном, не терпящим возражений.
Поэтому все эти перелеты через Атлантику в удобном кожаном кресле, где Алекс сидит, высоко закинув ноги и поедая фисташки, до сих пор кажутся ему чем-то из области фантастики. Нора сидит напротив него; ее лицо скрыто за рассыпавшимися каштановыми кудрями. Она трудится над кроссвордом из нового выпуска New York Times.
Возле нее разместился до неприличия здоровый агент секретной службы по имени Кассий, которого обычно зовут просто Кэшем. Держа в своей гигантской ручище номер той же газеты, он пытается первым закончить кроссворд. Курсор ноутбука выжидающе подмигивает Алексу, остановившись на работе по римской политической мысли, но что-то мешает ему сосредоточиться на учебе.
Эми, любимая сотрудница его матери из секретной службы, бывший спецназовец ВМС, которая, по слухам, убила нескольких человек, сидит через проход. На кресле возле нее лежит открытый пуленепробиваемый кейс из титана, в котором хранятся принадлежности для рукоделия, а сама Эми невозмутимо вышивает на салфетке цветочный узор. Однажды Алекс увидел, как она ткнула кого-то в коленную чашечку точно такой же иглой.
И, наконец, в соседнем кресле располагается Джун, опершись на локоть и уткнувшись носом в выпуск People, который зачем-то взяла с собой. Для полетов сестра всегда выбирает самое неподходящее чтиво. В последний раз это был потрепанный разговорник кантонского диалекта китайского языка. До него – роман «Смерть приходит за архиепископом».
– Что читаешь на этот раз? – спрашивает ее Алекс.
Джун переворачивает журнал так, чтобы брат смог прочесть заголовок, растянувшийся сразу на целый разворот: «СВАДЕБНЫЙ ПЕРЕПОЛОХ ПО-КОРОЛЕВСКИ!» Алекс стонет. Это куда хуже, чем Уилла Кэсер с ее «Архиепископом».
– А что? – спрашивает Джун. – Я хочу быть готова к своей первой королевской свадьбе.
– Ты же была на выпускном, так? – спрашивает Алекс. – Просто представь себе то же самое, только в миллион раз хуже, где тебе к тому же придется постоянно улыбаться и быть чертовски вежливой.
– На один только торт они потратили 75 тысяч долларов, можешь себе представить?
– Жуть какая.
– И, судя по всему, принц Генри появится на свадьбе без пары. Все просто с ума от этого сходят. Здесь сказано, что, по слухам, – она карикатурно изображает британский акцент, – в прошлом месяце он встречался с бельгийской наследницей, но теперь фанаты принца не знают, что и думать.
Алекс фыркает. Для него невероятен сам факт, что куча людей пристально следит за ужасно скучной личной жизнью королевских отпрысков. При этом он прекрасно может понять, почему людей заботит, в чей рот он сует свой язык, – у него хотя бы есть индивидуальность.
– Может быть, все женское население Европы наконец осознало, что принц так же неотразим, как комок мокрой шерсти? – предполагает Алекс.
Нора опускает свой кроссворд, закончив его первой. Заметив это, Кассий тихо выругался.
– В таком случае ты пригласишь его на танец?
Алекс закатывает глаза, неожиданно представив, как кружится в танце с Генри, а тот шепчет ему на ухо слащавую, банальную чушь о крокете и охоте на лис. От одной мысли его чуть не выворачивает наизнанку.
– Только в его мечтах.
– Оу, – говорит Нора, – а ты покраснел.
– Послушай, – сообщает ей Алекс, – королевские свадьбы – это бесполезная хрень. Всякие принцы и принцессы, которые устраивают эти самые королевские свадьбы, – бесполезная хрень. Империализм, который в принципе позволяет принцам существовать, – бесполезная хрень. Так что от начала до конца все это мероприятие – бесполезная хрень.
– Репетируешь свою речь для TED Talk
[13]? – спрашивает Джун. – Ты же понимаешь, что Америка – это держава, признающая своей целью геноцид?
– Да, Джун, но, по крайней мере, нам хватает достоинства держаться подальше от такого явления, как монархия, – отвечает Алекс, бросая в нее фисташкой.
Есть несколько фактов об Алексе и Джун, которые обязан узнать каждый нанятый в Белый дом сотрудник, прежде чем приступить к работе. У Джун аллергия на арахис. Ночные просьбы Алекса принести кофе. Бывший парень Джун бросил ее, уехав в Калифорнию, но до сих пор из всей почты лишь его письма доставляются ей напрямую. Ну и, само собой, вечное ворчание Алекса по поводу молодого британского принца.
В целом, это не вражда и даже не конкуренция. Лишь покалывающее, нервирующее раздражение, от которого у Алекса потеют ладони.
