Достав телефон, он пишет:
Я прислал тебе фото с индюшками, поэтому заслужил фото твоих питомцев.
Полторы минуты спустя: порозовевшее от недавнего пилинга лицо принца на фоне огромной, богатой и одновременно безвкусной кровати, убранной белым с золотом бельем. С одной стороны от Генри на подушке покоится голова пса, а с другой – жирная сиамская кошка, свернувшаяся калачиком вокруг обертки от бисквитного печенья. Под глазами принца зияют синяки, но на мягком лице застывает довольное выражение. Одна рука лежит над головой на подушке, в другой он держит телефон.
Вот что мне приходится терпеть, – гласит надпись под фото, за которой следует: – серьезно, доброй ночи.
Принц-мудак /эмодзи-какашка/
8 декабря 2019, 20:53
йоу, у меня тут марафон
фильмов про бонда.
твой отец горячая штучка
Принц-мудак
Я ТЕБЯ УМОЛЯЮ
Даже до развода родителей Алекса у них обоих была привычка называть его по фамилиям друг друга, когда тот проявлял определенные черты своего характера. Они по-прежнему продолжают это делать. Когда Алекс треплет языком перед прессой, мать вызывает его в свой офис и говорит:
– Соберись, Диас.
Когда упертость заводит его в тупик, отец пишет ему:
– Просто забей, Клермонт.
Мать Алекса вздыхает и кладет на стол копию Post, раскрытую на странице с заголовком «СЕНАТОР ОСКАР ДИАС ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ВАШИНГТОН, ЧТОБЫ ОТПРАЗДНОВАТЬ РОЖДЕСТВО СО СВОЕЙ БЫВШЕЙ ЖЕНОЙ, ПРЕЗИДЕНТОМ КЛЕРМОНТ». Есть что-то странное в том, насколько это перестало всех удивлять. Его отец прилетает из Калифорнии на Рождество, и это обычное явление, но все же об этом пестрят все газеты.
Эллен делает все те же вещи, которыми она занимается, когда готовится к визиту их отца: поджимает губы и подергивает двумя пальцами правой руки.
– Знаешь, – произносит Алекс со своего места на диване в Овальном кабинете, – ты можешь послать кого-нибудь за сигаретами.
– Замолчи, Диас.
К приезду отца она подготовила спальню президента Линкольна, но до сих пор постоянно меняет мнение по поводу того, украшать комнату или нет. Лео же сохраняет невозмутимость, успокаивая жену комплиментами. По мнению Алекса, никто, кроме Лео, не выдержал бы брака с его матерью. Отец определенно не справился.
Джун в своем репертуаре вечного примирителя споров. Единственное, где Алекс предпочитает отойти в сторону и дать проблеме разрешиться самой, это семья. Периодически он вмешивается, когда возникает такая необходимость или поднимается интересная тема, однако его сестра ответственно следит за тем, чтобы никто не уничтожал в пылу ссор бесценные экспонаты Белого дома, как это случилось в прошлом году.
Наконец, окруженный агентами службы безопасности, прибывает их отец – борода безупречно пострижена, а костюм идеально пошит. Несмотря на все беспокойные приготовления Джун, она лично чуть не разбивает одну из старинных ваз, бросившись навстречу отцу. В ту же минуту оба исчезают в направлении магазинчика с шоколадом на первом этаже – лишь звуки голоса Оскара, восторгающегося последней статьей Джун для журнала The Atlantic, слышатся из-за угла. Алекс с матерью обмениваются взглядами. Их семья порой такая предсказуемая.
На следующий день Оскар, послав Алексу взгляд «следуй-за-мной-и-ничего-не-говори-матери», вытаскивает сына на балкон Трумэна.
– С чертовым Рождеством, сынок, – говорит отец, ухмыляясь, и, рассмеявшись, Алекс позволяет обнять себя. От отца пахнет, как и всегда, – солью, дымом и выделанной кожей. Их мать часто жаловалась, что чувствовала себя так, словно живет в прокуренном баре.
– С Рождеством, пап, – отвечает Алекс.
Он притаскивает стул и садится, запрокинув на перила свои начищенные до блеска ботинки. Оскару Диасу нравится наслаждаться видами.
Алекс всматривается в раскинувшийся перед Белым домом заснеженный газон, в строгие линии Монумента Вашингтона, тянущегося ввысь, в зубчатые мансардные крыши здания Эйзенхауэра, которые так ненавидел Трумэн. Достав из кармана сигару, отец щелкает зажигалкой в своем старом ритуале, затем затягивается и передает сигару сыну.
– Тебя никогда не забавляла мысль о том, скольких кретинов это может вывести из себя? – спрашивает он, окинув рукой сцену: два мексиканца сидят, закинув ноги на перила балкона, где главы государств ели на завтрак круассаны.
– Постоянно забавляет.
Оскар смеется, наслаждаясь своим бесстыдством. Он адреналиновый наркоман: альпинизм, дайвинг в пещерах, постоянное желание вывести из себя мать Алекса. Проще говоря, любит играть со смертью. Совсем по-другому он подходит к работе – методично и точно, и иначе к воспитанию детей – бесстрастно и потакая любым капризам.
С тех пор как Оскар начал проводить большую часть года в Вашингтоне, Алексу удавалось видеться с отцом чаще, чем это бывало в старшей школе. Во время самых напряженных сессий конгресса каждую неделю они – лишь он, Алекс и Рафаэль Луна – пили пиво и болтали о всякой ерунде. Кроме того, такая близость способствовала тому, что родители перестали уничтожать друг друга и стали проводить Рождество вместе, а не по отдельности.
В череде дней Алекс порой замечает на какую-то долю мгновения, что скучает по тем моментам, когда все они собирались под одной крышей.
Отец всегда был поваром в семье. Детство Алекса было пропитано запахами тушеных перцев с луком, томленного в чугунной кастрюльке мяса и кукурузных лепешек, манящих из кухни. Он помнит, как мать ругалась и смеялась, открывая духовку в надежде найти там запретную пиццу, а обнаруживала лишь кучи кастрюль и сковородок, или когда в поисках масленки в холодильнике находила ее, заполненную домашним зеленым соусом. В той кухне было много смеха, много хорошей еды, домашних заданий за кухонным столом и громкой музыки, сопровождаемой толпами гостей.
Все это сменилось криками, за которыми пришла тишина. Алекс и Джун превратились в подростков, оба родителя которых стали членами конгресса. Став президентом студсовета, вторым капитаном команды по лакроссу, королем выпускного бала и отличником с наивысшим баллом, Алекс перестал беспокоиться по этому поводу, потому что у него попросту не было на это времени.
Тем не менее его отец провел здесь без инцидентов уже три дня, и однажды Алекс застал его на кухне с парой поваров, смеющимся и бросающим перцы в кастрюльку. Иногда ему хочется, чтобы такие моменты случались чаще.
Захра отправляется на Рождество в Новый Орлеан к семье – лишь по настоянию президента и по той причине, что Эми, ее сестра, родила ребенка и грозится прикончить Захру, если та не привезет ползунки, которые для него связала. Все это означает, что рождественский ужин состоится в сочельник, чтобы Захра не смогла его пропустить.
Сколько бы дней и ночей Захра ни проклинала всю их семью, она все равно ее часть.
