– Юра… Юра. ЮРА!
По всему телу Анны Сергеевны лезвием бензопилы пробежал удушающий спазм. Она уже не кашляла – хрипела. Лицо стало багровым, воздуха не хватало. Женщина медленно сползла вниз, уронив на себя чашку с чаем. Грудь и шею обожгло кипятком.
– Анна Сергеевна? – откуда-то из тумана послышался полный тревоги голос Алисы. – Анна Сергеевна, что с вами?! Вам плохо?
«Я умираю», – хотела сказать Анна Сергеевна, но свет неожиданно угас, и ее охватила ватная слабость. Последнее, что промелькнуло в мозгу женщины, было: инсулин.
Инсулин. Алисе нужно постоянно делать уколы.
43
Вадим Викторович задержался немного в дежурной части отделения – ему нужно было сделать важный звонок.
– Служба криминальной милиции? Прокуратура округа, Гриднев. Речкалова пригласите… Серега? Это Вадим. У меня один злодей в третьем ИВС. Да, да. Вместе с дружком бомжей завалил. Ага. Нет, в несознанке, чего бы я тебе звонил. Что говоришь? Ха-ха… Ладно, Серега, нужна помощь. Да, как всегда. Пришли сюда своих орлов, помогите расколоть орешек… разрешение я выпишу… да хоть сейчас. Имей в виду, у меня два дня. Ага… Ну. Какой разговор, с меня причитается. Да, Серж, ты это… аккуратней, лады? Личико, в смысле, не портить. Ты меня понял, ага? До связи. Пока!
Заметно повеселевший, Вадим Викторович вышел из ОВД. Когда-то, начиная карьеру в правоохранительных органах, он и помыслить не мог, чтобы воспользоваться подобными средствами, но это время давно прошло. И хотя он очень надеялся на своего коллегу из уголовного розыска, где-то в глубине души его грыз червь сомнения. Этот Тягушев не простой отморозок, а он всегда привык видеть человека насквозь.
На следующий день около пяти вечера в 3-й ИВС приехала с проверкой помощник прокурора – ухоженная женщина лет сорока пяти со стройной фигурой и современной короткой стрижкой. Поздоровавшись, она достала из кожаной папки с тисненой надписью «Прокуратура РФ» бланк проверки.
– Камеры будете смотреть? – подобострастно спросил дежурный.
– А как же, – улыбнулась женщина, хотя дежурный прекрасно знал, что практически после каждой проверки этой симпатичной и милой на первый взгляд женщины его начальство получало от прокуратуры по шее и, в свою очередь, впоследствии отыгрывалось непосредственно на дежурной службе и на нем в частности.
– Какие? – он вытащил из верхнего ящика стола огромную связку тяжелых поблескивающих никелем ключей.
Она сказала, что все. Дежурный с безразличным видом: «Ну, все так все, мое дело маленькое», направился к камерам, хотя внутри у него что-то неприятно зацарапало.
В первой было трое – два малолетки и один взрослый, что не упустила заметить помощник прокурора. Со второй оказалось все нормально – две спящие женщины недовольно откликнулись, что «жалоб и претензий не имеем, кормят хорошо, и все замечательно».
В третьей было двое.
– Встать! – рявкнул дежурный, звякнув связкой ключей.
Один вскочил сразу – нескладный юноша с болезненным взглядом наркомана, второй поднимался медленно.
Глянув на второго, женщина непроизвольно шагнула назад. И хотя освещение в камере было скудным, она увидела, что арестованный был жестоко избит. Лицо в кровоподтеках, одного глаза вообще не видно, верхняя рубашка забрызгана красным, и она очень сомневалась, что это клубничный джем.
– Что с вами? – только и смогла выговорить она. Молодой человек молчал, и она повернулась к дежурному: – Как вы объясните это?!
– Да вот… С утра психовать начал, в дверь долбился, кричал, что с собой покончит, – охотно пояснил дежурный – он словно ждал этого вопроса и основательно подготовился к ответу. – Мы врачей вызвали, но он вроде успокоился. А потом на охрану бросился, одному погон оторвал. Вот.
Помощник прокурора недовольно наморщила носик. Оторванный погон – неизменный атрибут, используемый сотрудниками милиции в качестве аргумента для применения физической силы в отношении подследственных, причем зачастую совершенно неоправданный.
Женщина посмотрела на юношу.
– Фамилия?
– Тягушев.
– Вас никто не бил?
– Нет, – негромко сказал он. – Сам виноват. Сон плохой приснился.
Дежурный гадко улыбнулся, но помощник прокурора не видела этого.
– Вам нужен врач?
– Нет. Спасибо. Мне намного лучше.
– Жалобы на содержание есть?
Юноша покачал головой.
– Рапорт о происшедшем? – спросила женщина, когда они вышли из камеры.
– Рапорт, хм… – На лице дежурного появилась растерянность. Те два бугая, пришедшие сегодня утром из криминальной милиции, категорически запретили составлять какие-то бумаги, ссылась на распоряжение начальника СИЗО.
– Значит, нет.
– Сейчас…
– Ничего не надо сейчас, – холодно оборвала его помощник прокурора. Она убрала акт проверки в папку и, не попрощавшись, ушла.
Дежурный с тоской почесал затылок. Очевидно, нагоняй все же будет. Ну, да ладно – он все спихнет на этого следака, как его там, Вадима Викторовича. И ни за какие коврижки он не расскажет, что было сегодня утром.
Когда Вадим Викторович выпускал Юру из-под стражи, у него было лицо человека, которого неожиданно пробрал понос, а туалета поблизости не оказалось.
Еще бы. Он дважды приходил допрашивать этого упрямца, но тот словно язык проглотил. Даже несмотря на то что к нему наведывались опера из розыска, один из которых в прошлом боксер, этот проклятый Тягушев продолжал играть в Зою Космодемьянскую, каким-то образом исхитрившись сломать нос одному оперативнику. Срок, в течение которого он имел право держать подозреваемого под стражей, истекал, а прямых доказательств его причастности к смерти бездомных в заброшенном доме в Ясенево у него так и не было. Исцарапанные руки и странные SMS-сообщения – слишким слабые улики для того, чтобы продлевать содержание под стражей. Ну ничего, время покажет.
– Имейте в виду, Тягушев, – цедил он слова, заполняя постановление о применении меры пресечения в виде подписки о невыезде. – Я не снимаю с вас подозрения… – он глянул поверх очков на разбитое лицо юноши. Тот не отвел взгляда и улыбнулся опухшими губами. На мгновение следователь испытал странное чувство – а человек ли сидит перед ним?
– Я могу идти? – Юра был сама вежливость.
– Распишись, – не скрывая своей неприязни, сказал следователь. Юра поставил закорючку и, захватив копию постановления, покинул кабинет.
44
С западной стороны свалки донеслись обрывки злобного лая, а затем – долгий, протяжный вой.
– Ого. Давненько их не было слышно, – сказал Витек. Он наклонился, вытащив из груды мусора широкую доску. – Чертов радикулит. Ничего, пусть приблизятся, мигом в говно превращу.
