— Че надо? — глухо буркнул первый, без ушей. Судя по шрамам, их ему отхватил еще имперский палач за распространение дури.
— Знаешь, кто я? — спросил Бреннон.
— Ыр, — без особой радости отвечал безухий.
— Где хозяин?
— Занят. Че надо?
— Спрятать кое–кого. Не за даром.
— Чей это? — с пробудившимся интересом осведомился безухий.
— Заплачу посуточно. Какой там сейчас тариф?
Бандит задумчиво поскреб загривок. Под локоть ему поднырнула девка–разносчица и выставила на стол кружку с пивом, бутыль мутного самогона и рюмку; попутно она что–то шепнула бугаю. Натан сделал вид, что ничего не заметил. Джен презрительно принюхалась к пиву.
— Местов нет, — отрезал безухий; его приятель маялся от безделья, стоя за спинкой стула, и поигрывал тесаком.
— Чего ж это нет? — добродушно сказал Бреннон. — Папа Эймс уже забил всю канализацию постояльцами?
Владелец тесака угрожающе навис над столом и засопел комиссару в лицо.
— Положи цацку, — сказал Натан, — пока яйца целы, — он щелкнул под столешницей курком револьвера; суховатый щелчок заставил бандита спешно отдернуться от стола.
— Ты это, слышь… — возмущенно привстал безухий, нашаривая под полой подвесной топор, который зримо оттягивал его пальто.
— Сядь, — Бреннон вытащил руку из–под стола и слегка упер локоть в его край для вящей точности. — А ты давай за Папой. Нога здесь, нога там.
— Мужик, ты это… нас тут много, а ты один.
— У вас очень сомнительное преимущество.
Ведьма уставилась на безухого и оскалилась.
— Слышь ты… — начал было охранник, и Натан поднял второй револьвер. Бандит увял.
— Тащи сюда Папу, — хрипло велел безухий, стараясь развить косоглазие в попытке одним глазом смотреть на Джен, а другим — на комиссара.
— Ну, кто снимал у Папы Эймса квартирку в последний раз?
— Шоб я знал, — буркнул безухий. — Какое–то рыло. Полста за неделю.
— Расценочки–то растут, — укорил комиссар. — Совсем о людях не думаете.
— Шел бы ты, — отозвался глава охраны. Ведьма быстро взглянула в сторону стойки.
— О, — мурлыкнула она, — нам ведут, но не папочку.
— Как твои возможности? — поинтересовался Бреннон, бегло отметив, что пятеро охранников ломятся к ним, как слоны к водопою. Ведьма не ответила, только молча облизнулась. Безухий дернулся к засапожному ножу.
— Тихо, — сказал комиссар и оттолкнулся от пола. Ножки стула со скрипом проехались по слою грязи, пока спинка не уперлась в стену. Безухий замер перед дулом револьвера. — Займи их чем–нибудь.
Джен уперлась локтями в столешницу и опустила подбородок на сцепленные пальцы, созерцая приближение охраны. Бреннона охватило почти детское любопытство — ведь она сейчас должна сделать что–то ведьминское! В глубине души ему никогда не приедались такие фокусы, и он уже предвкушал… Джен хмыкнула, цапнула бутыль и врезала ею по бритой макушке безухого с такой силой, что он опрокинулся на пол вместе со стулом.
— Ну знаешь! — разочарованно вырвалось у Бреннона. На грохот падения обернулись завсегдатаи; коллеги безухого яростно заорали; ведьма схватилась за ножки стола, рывком его подняла и плашмя швырнула в пятерых охранников. Повисло секундное затишье — даже безногий мужик перестал мучить скрипку.
— Гуляй, братва! — звонко крикнула ведьма. — Быки в отвале!
Натан подхватил трость, нырнул в радостно взревевшую толпу и бросился к стойке, за которой виднелась дверь. Перед ним вырос какой–то детина с «розочкой» в лапе. Бреннон двинул ему набалдашником трости под дых, приложил рукоятью револьвера по затылку и толчком отбросил под ноги трем его собутыльникам. От второго столкновения комиссар увернулся и сунул револьвер в карман, чтоб не мешал огреть табуретом следующего завсегдатая. Третьего Бреннон ткнул концом трости в живот; парень сложился пополам, и его вырвало. В луже рвоты поскользнулись еще двое, ринувшихся к комиссару, а тот наконец схватился за стойку, перемахнул ее и с разбега вломился плечом в дверь. Она оказалась не заперта, и Натан едва не убился об горшок с горячим супом, который несла в ухвате повариха. Бреннон увернулся, исполнив такой пируэт, словно танцевал в балете с детства. Повариха дико завизжала, уронила суп и замахнулась ухватом. Справа в коридорчике мелькнула широкая спина Папы Эймса. Натан оттолкнул ухват и кинулся за удирающей жертвой.
Коридор заканчивался узкой лестницей. С нее можно было попасть к черному ходу, но самый ее конец упирался в подвальный люк, прижатый поленом. А там, в подвале, в углу, заваленном соломой, Папа Эймс держал свое главное сокровище и ключ к процветанию: решетку, которая открывала тесный лаз в старую городскую канализацию. Наверное, кабатчик, обнаружив, над каким местом он отхватил себе здание, чуть не окочурился от радости, поскольку мигом сообразил, как этим следует воспользоваться. Уйма преступников, скрывающихся и от полиции, и от подельников, платила Папе за право переждать в его смрадном, но надежном укрытии.
Папа Эймс, тяжело пыхтя, скатился по лестнице, загремел ключами, открыл люк, оттащил в сторону полено. Комиссар спрыгнул с лестницы на тесную площадку, кабатчик швырнул в него чурбаном и ввалился в подвал. Бреннон ухнул — целиком увернуться от снаряда в тесном закутке он не смог, и удар чувствительно пришелся в бок. Он выхватил револьвер и прыгнул в люк. Папа Эймс как раз разгребал солому в углу со скоростью безумной белки.
— Эй! — рявкнул Бреннон. Эймс отскочил от соломы и выхватил нож.
— Вперед, — подбодрил комиссар и слегка качнул револьвером в сторону соломы. Кабатчик скроил непонимающую рожу. — Давай живо!
— Вы меня не тронете! — с взвизгом крикнул Папа. — Не имеете права!
— В башку — нет, — кратко ответил Бреннон, — а вот колено — запросто. Или что там тебе дорого.
Эймс облизнул губы и бочком–бочком подобрался к груде соломы. Из–под нее сочилась вонь, неистребимая даже в канализации, которой не пользовались десятилетиями. За дверью послышались быстрые легкие шаги. Папа воспрял.
— Помогите! — заверещал он и бросился ничком. — Па–ма…
— Кого кастрируют? — поинтересовалась ведьма, соскочив в подвал. На ее щеках играл румянец, на губах — сытая довольная улыбка. Эймс метнул девушку нож. Джен поймала и бросила обратно.
— Ну уж, — с укоризной сказал Бреннон: нож прибил ладонь Папы к стене и вошел глубоко, почти по рукоять. Кабатчик испустил отчаянной силы вопль.
— Заткни его, — велел Натан и ногой отбросил солому. Сразу под люком начиналась приставная лестница; под ней виднелись проржавевшие скобы. У Эймса вырвался сиплый визг, который перешел в задыхающийся сип и наконец затих. Бреннон обернулся: Джен выпустила концы фартука, которым удушала кабатчика, и толстое тело плюхнулось на пол. Девушка оторвала кусок грязной тряпки, которой Эймс пользовался вместо передника, заткнула кабатчику рот и связала руки его же ремнем. Нож она заботливо забрала себе.
