– Типа того.
– Как это – типа того?
– Одно время все было нормально, а сейчас обзываются еще хуже.
Я перевернулась на живот:
– Как, например?
– Не хочу повторять. – Соф, избегая моего взгляда, выдернула из ковра ворсинку. – А на прошлой неделе эта девчонка, Порция, стукнула меня.
– Стукнула тебя? Куда?
– Не сильно, – поспешно сказала Соф. – Ни синяка, ничего такого, а больно до сих пор.
– Надо сказать маме. Правда, Соф, надо.
Она нехотя кивнула. Я еще долго сидела с ней, а когда она залезла в постель, включила ей телик, чтобы она не слышала неизбежной ссоры, когда вернется папа. Не помогло. Ор стоял такой, что небось у тебя в Техасе было слышно.
– Я его просто забыл. Случайно!
– Нет, ты оставил телефон нарочно, чтобы не пришлось…
– Я хочу работать! Иначе зачем бы я заполнял сотни этих заявлений?
– Не преувеличивай! Сотни! – мама саркастически хмыкнула. – Я тебя умоляю!
– По крайней мере, я сделал в сто раз больше, чем ты.
– Я веду этот дом! – выкрикнула мама. – Если бы не я…
– Если бы не ты, нам всем легче дышалось бы! Ты нам шагу не даешь ступить, Джейн. И вот что я тебе скажу: хватит. Ставлю на этом точку!
Воображаю, как они сверлили друг друга взглядами с противоположных концов комнаты.
– Это ты про отца?
– И про отца тоже, – отозвался папа без малейшего замешательства. – Ты не можешь запретить моим детям видеться с моим отцом, Джейн. Это несправедливо.
– Ни к чему им с ним видеться! – простонала мама. – Вот почему я не могу считаться с твоим мнением, Саймон. Чтобы я пустила наших детей в дом престарелых к психически…
– Не говори так о моем отце, – предостерегающе повысил голос папа. Я прям видела, как он грозит маме пальцем. – Не смей!
– А я смею! – закричала мама. – Имею я право на собственное мнение? Ты тратишь наши деньги! Каждый божий день ездишь на край света к этому человеку, вместо того чтобы заняться более полезным делом.
– Деньги, которые я заработал!
– Деньги, которые ты больше не зарабатываешь, – поправила мама. – Деньги, которые мы не можем позволить себе потратить, потому что ты, черт тебя возьми, не можешь найти работу!
– Это кто же у нас раздает советы по трудоустройству? Тот, кто сам отказывается работать?
– Моя работа здесь, – завела старую песню мама. – С девочками. Кто-то должен за ними приглядывать и удерживать тебя от опасных поступков, вроде…
– Съездить с детьми, навестить дедушку – это не опасно!
– Это смешно!
– Ты сама смешна! Что в этом плохого? Ты мешаешь им взрослеть. Становиться самостоятельными. Открывать этот мир.
– А кто, как не я, твердит об имплантате для Дот, чтобы она могла слышать этот чертов мир!
– Ей и так хорошо! – возразил папа. – Она счастлива!
– Ей трудно, Саймон. Это мне логопед сегодня сказал. Она никак не одолеет чтение по губам, а ведь могла бы…
– Она прекрасно объясняется знаками, и в школе у нее все хорошо, спасибо ассистентам. Зачем снова отправлять ее в больницу? Для нее это одно расстройство.
– Тогда она будет слышать! – мамин голос дрожал от гнева. – Музыку. Телевизор. Меня!
– А кроме этого – нескончаемое электронное жужжание и писк. И неизвестно еще, может, вообще ничего не выйдет. Ты же помнишь, что было в прошлый раз! Нет! – твердо сказал папа. – Не стоит оно такого риска. И с твоей стороны – это чистый эгоизм!
– Эгоизм? Я стараюсь ради нашей дочери!
– Ты стараешься ради самой себя, – отрезал папа, – и мы оба это знаем!
– О чем это ты?
– Ты знаешь о чем! – рявкнул папа. – Тебе хочется, чтобы Дот слышала, потому что это по твоей вине она…
– ПОШЕЛ ВОН! – не своим голосом заорала мама, и слова эхом разнеслись по всему дому. – УБИРАЙСЯ!
Я ни секунды не сомневалась – он никуда не пойдет, но хлопнула дверь гостиной, потом входная дверь. Еле переводя дыхание, я вцепилась в перила. Что делать? Что теперь делать? Скрипнула дверь, в щели показались круглые от ужаса глаза Соф. Я было отправила ее обратно в постель, но в гостиной заплакала мама, и мы обе скатились вниз.
– Мам? – после недавнего ора мой голос прозвучал тихо-тихо. – Мам, ты что?
Она сидела, сгорбившись на кожаном диване, плечи у нее вздрагивали:
– Я… так, ничего.
Соф пролезла вперед и забралась к маме на колени, обняла ее за шею.
– Чего вы тут так шумели? – Я была жутко расстроена и даже не пыталась это скрыть. Дедушка и мама, мамина работа и Дот – какая между всем этим связь? Поди разберись. – В чем ты виновата? Что папа имел в виду?
– Ничего, – дрожащим голосом ответила мама и вытерла глаза.
– Это не «ничего»! – взорвалась я. Выражение лица у меня, наверное, было свирепое. – Папа только что ушел!
– Он через пять минут вернется. Успокоится и вернется, – ответила мама, спуская Соф с коленей. – Ты для меня уже тяжеловата, милая. – Она встала, глубоко вздохнула, рукавом вытерла нос. – Папа упрямый как осел. Не желает, чтобы мы попробовали помочь Дот. Давит на меня, заставляет везти вас к дедушке, а самому ведь прекрасно известно, что случилось.
– А что случилось?
– Но я не дам себя запугать. – Мама решительно заправила волосы за уши. Она совсем меня не слушала. – Ни за что!
– Если кого и запугивают, так это Соф, – язвительно заметила я. – По-настоящему. Девчонки из ее класса. – Мама резко обернулась к Соф. Та только дергала рукав пижамной кофты. – Это началось уже довольно давно, а теперь стало еще хуже. Ты должна что-то сделать, а то они совсем распояшутся. Они уже не только обзываются и все такое. Одна девчонка по имени Порция ударила Соф.
– Что?!
– Это правда. – Я взглянула на потрясенное мамино лицо. Похоже, она приходила в себя. – Я подумала, ты должна знать: неприятности случаются не только у вас с папой.
Вот тут-то папа и вернулся – газета под мышкой, светлый глаз посеревший, грозный. Извиняться никто не собирался. Мама молча взирала, как папа усаживается в кресло, а папа созерцал, как мама поправляет белье на батарее. Понятия не имею, о чем они думали, Стью, но почти наверняка не о золотом шелке, и не о скалистых морских заводях, и не о звездном сиянии.
С любовью, целую,
Зои
Сказочная ул., 1
Бат
3 марта
Привет, Стью!
