– А вот с этого момента, пожалуйста…
– Бесполезно, господин сыщик, – Басардин поджал губы, – Я все-таки сунул свой нос. В Магдебурге юриста по фамилии Мозер нет… Вернее, есть, но это совсем другой человек. Однофамилец. Он не показывал свои документы, я и не просил. Человек вел себя подчеркнуто деликатно, с небольшой, знаете ли, ехидцей. Больше я его не видел. Невзрачный тип, бюджетного вида, костюм коробом стоял на спине, то есть костюмы – не его стихия… Лысоватый, лицо не запоминающееся, глаза серые, голос тихий. Искать такого можно по всему земному шару…
– Домашние в курсе ваших несчастий?
– Супруга – да. Остальные знают про гипотетическую опасность, но в подробности не посвящены.
– Что у вас осталось?
– У меня остался… внук, непроходимый, знаете ли, оболтус, осталась жена, с которой я прожил пятьдесят лет… Остался этот дом, но он заложен, срок погашения истекает через неделю, рассрочку не дадут… Осталось семьдесят тысяч евро в одном из шведских банков, до них у моих вымогателей еще не дотянулись руки…
– Как у вас здоровье, Анатолий Павлович? Я не имею в виду последствия переживаний, а что-то такое… м-м, скажем, неизлечимое.
– Со здоровьем до апреля все было в порядке, тьфу-тьфу… Чем не повод для изумления – тяжелее односторонней пневмонии или растяжения лодыжки не претерпевал за восемьдесят семь лет…
– В доме имеются яды?
– Странный вопрос…
– Простите, Анатолий Павлович, вопрос снимается. Он, правда, странный. Что вы хотите от нас? Мы можем организовать ваше исчезновение из этого дома. На время, пока не прояснится ситуация. У меня имеются определенные связи в Германии…
– Простите, но вы же не сможете организовать исчезновение всех домашних? Вряд ли я смогу покинуть этот дом, молодой человек. Нужно искать какой-то другой путь…
– Простите, Анатолий Павлович, но мы не проводим семинары на тему: как изменить свою жизнь к лучшему, ничего для этого не делая. Мы готовы вам помочь, но скажите, как?
– Ценю, молодые люди, ваше участие и желание посодействовать, – Басардин поднялся, доковылял до бара, извлек зеленую бутылку французской минеральной воды «Pierre», плеснул в стакан, выпил, – Очень полезно для здоровья, знаете ли… Последние годы пью исключительно эту воду, Полина покупает только ее… Время позднее, господа, не знаю, как вам, а мне пора на боковую. Ваша комната расположена напротив нашей спальни, второй этаж, между колоннами. Если что, милости просим, после стука, разумеется. Клара Леопольдовна приготовила вам белье. Спокойной ночи, дорогие соотечественники…
Старик поднялся, держась за перила, на галерею, посмотрел на них свысока, вздохнул, растворился в боковом проходе. Щелкнул выключатель, галерея погрузилась в матовый полумрак. Самое подходящее время для экономии электричества…
Гости странного дома переглянулись.
– Можно выпить, – буркнул Вадим.
– Выпьем, – подумав, согласился Павел, – Не могу расшифровать сигналы из подсознания. Ты уверен, что не сам Анатолий Павлович устроил заварушку?
Вадим почувствовал першение в горле. Оригинальная, надо признаться, мысль.
– Поздравляю, Павел Викторович. Версия блестящая. Имеет право на жизнь, но только при условии: Анатолий Павлович заключил вторую сделку с Дьяволом, согласно которой, провернув дельце, он вернет себе молодость и здоровье… Нужно ли дряхлому старику утроение богатства?
– Как-то да, – озадаченно почесал затылок Фельдман, – Версия работает, но с исчезающе малой вероятностью…
Выпить не успели. На галерее образовалась прямая, как карандаш, «домоправительница» Клара Леопольдовна. Смерила посетителей недоброжелательным взглядом.
– Ваша комната готова, господа. Хозяева просят извинить, но в этом доме рано ложатся спать…
Апартаменты для гостей в бельэтаже были выдержаны в небесно голубых тонах. Обстановка назойливо напоминала гостиничный люкс. Пышные шторы, кровати разнесены, у каждой в изголовье бронзовые светильники, по углам расставлены мягкие кресла, стены украшали интересные, писаные маслом картины спокойного «природно-ландшафтного» содержания. Фельдман угрюмо рассматривал вычурные детали интерьера, хмыкал, хватался за все подряд, возмущался под нос, когда же, наконец, прекратится безудержный рост пенсий?… Взгромоздился на кровать, расположенную недалеко от двери, попрыгал, сетуя на возмутительную мягкость, ворчливо заявил:
– Буду спать здесь. А дверь, – он ткнул подбородком, – будем держать открытой. Отсюда хорошо видна спальня стариков.
– Здание неплохо охраняется, – вполголоса заметил Вадим, – Извне пробраться сложно. Разве что штурмом – с грохотом, тарарамом…
– Это так, – сдержанно согласился Фельдман, – Далековат Анатолий Павлович от народа. Но тебе не кажется, что в доме какая-то странная обстановка? Трудно выразить словами, не употребляя всякие глупости насчет флюидов, предчувствий…
– К черту, – поморщился Вадим, – Давай спать.
Он лежал поверх покрывала, забыв раздеться, погасил ночник – рассеянный свет раздражал глаза, делал сложные попытки разобраться с чувствами. Павел ворочался, что-то бормотал про «полный трындец» – как уникальную возможность заработать, про то, что слишком мало стряс с Басардина – ведь пока доедешь до России, там опять подскочат цены. Возмущался экономическим положением в стране, где с каждым годом все труднее жить, где нет, хоть тресни, объективных причин для роста цен (надо думать, цены растут просто так), вот и приходится посвящать лучшую часть жизни гонке за длинным евро… Потом он подскочил, включил ночник, покопался в сумке под кроватью, извлек книгу, несколько минут пыхтел над ней, с треском захлопнул. Вадим вздрогнул.
– Не могу читать, – пожаловался Фельдман, – А надо.
– Отнеси в туалет, – посоветовал Вадим, – Дело техники – рано или поздно прочитаешь.
– Остряк-недоучка, – фыркнул Павел, – Слушай, а ты точно не знаком с Артемом Белинским?
Вадим засмеялся – через силу. Помолчали, каждый думал о своем. Поднялись дружно, словно сговорились, зашагали к двери. Павел вышел первым, его кровать была ближе, хмуро уставился на дверь напротив, глянул на Вадима: давай уж ты первым… Вадим занес костяшку согнутого пальца, задумался.
– Завис, блин, – злобно процедил Фельдман.
– А вдруг уже спят?
– А ты проверь…
Басардин не спал, сидел на кровати с бокалом излюбленной минералки (с дивными потребительскими свойствами), уныло смотрел, как мнутся в дверях «детективы». Дряблое тело прикрывали плотная фланелевая футболка и страшноватые сатиновые трусы до колен. Соседнее спальное место, слава Богу, пустовало. Было слышно, как в ванной разбивается вода об эмаль.
– Прошу прощения, Анатолий Павлович… – пробормотал Вадим.
Холодная констатация медицинского факта: Басардин жив.
