– Борис?
– Аюшки, Вадим Сергеевич? Что-то голос у вас…
– Ты еще в машине?
– Ага. На посту и вблизи поста никаких подозрительных…
– Три минуты назад в подъезд вошла девушка.
– Вошла, – вспомнил Борис. – Фигурка что надо, пакет тащила, лица я, правда, не рассмотрел. Она живет в вашем доме?
– Вроде того. Пару минут уже живет. В моей квартире.
– Ух, ё… опять прокололся, – Борис ахнул и начал, судя по звукам, выбираться из машины.
– Сиди, – сказал Вадим. – С ней никого не было?
– Да вроде одна…
Он отключил связь, в бессилии уронил руки. Девушка подползла к нему на корточках.
– Вадим, вы сходите с ума? Может, обратно в больницу?
– Ни за что, – он собрал последние усилия, чтобы улыбнуться, оторваться от пола и взгромоздиться на диван.
– У вас мигрень? – она склонилась над ним, в голосе неподдельное беспокойство. Это, собственно, приятно…
– Что вы, – он хрипло засмеялся. – Мигрень – аристократическая болезнь, а у меня просто чердак раскалывается…
– Не язвите, я ведь все же медсестра. У вас есть какие-нибудь лекарства?
– Да где их найдешь в этой пещере? Только не вздумайте включать свет.
Она и не думала. Оставить его наедине со своим сумасшествием? А он вдруг испугался, что она уйдет. Схватил ее за плечо, ПРИЖАЛ к себе. Она отрывисто ахнула.
– Что вы делаете, Вадим?..
Захлебнулась словами. Ее глаза блестели в темноте, в этой бездне без дна загорались и гасли искорки. От нее исходил будоражащий запах – немного страха, приятных духов… Он задрожал, как машина, бросающая щебень, обвил ее руками за шею, прижал к телу, забыв все пикантные обстоятельства их встречи. Перевернул, теперь она оказалась снизу, а он сверху, ситуация явно революционная…
– Вадим, да что же вы делаете, маньяк вы несча… – она трепыхнулась как-то неубедительно, но он уже приник к ее губам. Пот покатился со лба. Она застонала, изогнулась дугой. Что же он действительно делает?.. Он содрал с нее какую-то невесомую курточку, начал судорожно расстегивать шелковую блузку, разомкнул бюстгальтер – застежка, слава Богу, оказалась на груди. Ее кожа блестела от пота. Страсть захлестнула. Она лихорадочно ему помогала, расстегнула крючок на юбке, подняла руки, чтобы он сорвал с нее досадное бельевое недоразумение. Какие-то фрагменты одежды на них еще оставались, но уже не препятствовали процессу общения. Он накинулся на нее, как коршун в полевую мышь, она стонала, возбужденно шарила руками по его спине, обхватила его длинными цепкими ногами. Так они и покатились на край дивана, а оттуда рухнули на пол, падение отметилось в голове, но так, машинально – еще одно досадное недоразумение. Куда пропала головная боль? Они слились воедино, задыхались, работали, как каторжные. Терпение и труд… всё, перекур…
Они расцепились, как два магнита, один из которых резко перевернули. Лежали на полу, дыша, как спасенные аквалангисты, бессмысленно таращась в потолок, гадая, что за блажь такая нашла. Не пора ли ближе познакомиться? Секс, конечно, не такой уж верный повод для знакомства…
Брошенный мир понемногу возвращался. Лиза глубоко вздохнула, выпустила пар.
– Обалдеть, мама дорогая. До полной бессознательности… И как это понимать – асимметричный ответ на мой визит?
– Маньяк какой никакой… – он начал всматриваться в темноту. Нащупал горячее тело, исходящее истомой. – Где ты, Лиза?
– По уши в варенье, но в следующий раз побрейся, – она тихо засмеялась, подобралась к нему. – Ты не предупреждал, что в это время суток в твоей квартире свирепствует секс.
– Кто же знал… Прости, так вышло. Но ты такая…
Он забыл все слова, уместные и глупые. Она простила. Вадим прижал ее к себе, начал и целовать. Вскоре они уже ползали по окрестностям, извлекая из труднодоступных мест фрагменты экипировки. Долго искали Лизины колготки, потом сошлись во мнении, что колготки из квартиры не убегут, а если вдруг нагрянет Жанна, то всем будет весело.
– Ты уверен, что протертые на ступнях носки не считаются рваными? – хихикала Лиза. – Смени немедленно…
Все это было очень мило, трогательно, но память возвращалась, и уже неприятно потряхивало. Тянущее чувство вернулось под лопатку.
– Собирайся, Лиза, уходим.
– Почему? – она не понимала.
– Потом расскажу. Машина ждет.
– О, – она не выдержала, засмеялась. – Мы будем заниматься этим на первом же сидении?
Он сомневался, что Борис одобрит смелую инициативу. Но мысль, в сущности, небезынтересная…
Вот и лето наступило. Первое июня, четверг, темная ночь, тучи бесчисленными стадами бороздили небо. Ночная температура – чуть выше ноля, пронизывающий ветер забирался под воротник.
– Увози нас к чертовой маме, Борис, – Вадим распахнул дверцу, подсадил девушку.
– Милости просим, мадемуазель, – воссиял Борис, заводя мотор. – Или, боже упаси, мадам?
– Мадемуазель, типун тебе на язык, – ворчал Вадим, пристраиваясь рядом с девушкой. – Ты еще не тронул?
– Куда прикажете, господа? – Борис отъехал от бордюра, вклинился между инфекционной больницей и вереницей так называемых жилых домов.
– Вези куда не жалко, – пожал плечами Вадим.
– На улицу Вертковскую, – поправила Лиза.
– А что у нас на Вертковской? – он наклонился к ее уху.
– Догадайся…
– Прорвемся, – благодушно протянул охранник, сворачивая на узкую Закаменскую, которую в прошлом месяце немного посыпали асфальтом. – Чай не в Питере живем, не разводные у нас мосты.
– А разводные красивее, – мечтательно вздохнула Лиза.
– Красивее, – согласился словоохотливый Борис. – Но говорят, на разводящийся мост лучше смотреть с той стороны, на которой живешь.
По мере приближения к Коммунальному мосту появлялись попутные машины. Не такая уж сонная в темное время суток сибирская столица. А въезда на мост возник передвижной пост ГИБДД, не спящий владелец полосатой палочки в ярко-желтой жилетке от Славы Зайцева. Он равнодушно смотрел на проползающие мимо машины, ковырялся жезлом в ухе.
– Дорожная трудность, – дрогнувшим голосом возвестил Борис.
Инспектор оторвал от уха палку, совершил движение по дуге – под капотом Бориса.
– Не тормози, – ахнул Вадим.
– Догонят, – вздохнул охранник. – Нет уж, Вадим Сергеевич, извините, – сдал вправо и резко остановился. – Не психуйте, это просто ГАИ.
Инспектор лениво приближался, ковыряя палкой в ухе.
– Дьявол… – выругался Вадим, пряча голову в плечи. – По какому принципу они тормозят? Ведь не нарушали ничего.
