Но почему с тех же самых пор, как ему начал сниться давно
погибший приятель, он и о конопатой повадился вспоминать всё чаще и чаще?..
* * *
– Кажется, мне снова повезло, – сказал
Волкодав. – Опять я был у тебя в руках… И опять ты меня не убил.
Они с Винитаром стояли на пустой, далеко видимой в обе
стороны дороге. Винойр держался поодаль, присматривая за двумя конями:
Сергитхаром и серым. На сером обратно в Саккарем поедет молодой кунс. “Конь мне
больше не нужен…” – сказал Волкодав.
– Но ты знай, что мы с тобой ещё встретимся, –
негромко проговорил Винитар. Его лицо было, по обыкновению, бесстрастно, но
глаза улыбались. Невесело и очень тепло.
Может быть – в другой жизни… – подумал Волкодав, но вслух
ответил:
– Я был в твоей стране, теперь твой черёд приехать в
наши края. – И добавил: – Вместе с кнесинкой Елень.
– Когда нас поженили, – качнул головой
Винитар, – я был Стражем Северных Врат. А теперь я вождь без племени и
кунс без корабля.
– У вас есть вы сами, неужто этого мало?.. –
сказал Волкодав.
Винитар вздрогнул… А Волкодав отошёл от него к Эвриху и
прицепил поверх кладей вьючной лошади свой заплечный мешок. Он оставил при себе
лишь оружие, кремень с кресалом да тёплый старый плащ на сером меху. Книги,
одна из которых так и осталась непрочитанной, теперь только отяготили бы его.
Между книгами лежал и замшевый мешочек с сапфировым ожерельем. Уж кто-кто, а
Эврих рано или поздно доберётся до беловодского Галирада.
Сколько всего я собирался рассказать тебе, Эврих… И не
рассказал!
– А ты знаешь, кто нынче в свите у старика Дукола?
Личным телохранителем?.. – плохо справляясь с прыгающими губами, выговорил
аррант. – Слепой Дикерона, вот кто! Метатель ножей!.. Ты хоть помнишь его?
– Как же, – кивнул Волкодав. – Ещё бы не
помнить.
И тебя ни о чём толком не расспросил… Эврих мрачно предрёк:
– Он никогда мне не простит, что я тебя не привёз!
Венн развёл руками:
– Ну… отобьёшься как-нибудь. Ты кан-киро, надеюсь, не
совсем позабыл?
Эврих промолчал, лишь в глазах билось безнадёжное: “Во имя
замаранных ягодиц Прекраснейшей, поскользнувшейся у родника!.. Ну вот почему,
когда совершается расставание навсегда, вместо самого важного только и приходит
на ум какая-то чепуха?..”
Винойр не смотрел на венна, старательно отводил глаза.
Вчера, когда Ксоо Тарким прочитал письмо чирахского вейгила, пересчитал деньги
и на руке шо-ситайнца расклепали цепь, парень умудрился почти сразу едва не
поругаться с Наставником. Он принялся подбивать Волкодава освободить весь
караван. Оказывается, он уже прикинул, что даже вдвоём они легко совладают с
надсмотрщиками, Харгелла убьют насмерть его же палкой, а Таркима привяжут к
хвосту пегой кобылы: “Там такие люди, Наставник!.. Некоторые, да… верёвка
плачет… но остальные! Кто задолжал, кто слишком богатому в обьиной драке ухо
расплющил…” – “Нет”, – сказал Волкодав. И не пожелал объяснить причину
отказа. С этого времени Винойр держался с ним очень почтительно, но
отстранённо.
О том, что они расстаются, Волкодав удосужился объявить
только сегодня утром, когда заливали костёр. “Куда собрался-то? – вновь,
как когда-то, спросил язвительный Шамарган. – Домой к себе, что ли,
надумал через горы махнуть?..” Венн подумал и кивнул: “И так можно сказать…”
Винойр вдруг бросил поводья обоих коней, подбежал к Волкодаву,
и они обнялись.
– А мне ты ничего не скажешь, венн? – хмуро и зло
спросил Шамарган. Волкодав ответил не сразу, и лицедей почти выкрикнул: – Ну
да, что со мной говорить, я же дерьмо!.. Да!.. Дрянь, дерьмо, мусор!.. Меня,
младенца, нашли нищие, искавшие поживы в куче отбросов!.. Вот!.. У меня не было
родителей, я никому был не нужен!.. Я решил отомстить и пошёл к служителям
Смерти… Я думал… неважно, что я думал… нас с напарницей послали в Кондар,
истреблять какую-то танцовщицу… повинную только в том, что не захотела
причинять своими плясками гибель… Там мою напарницу загрызла сторожевая собака,
а я… я вроде понял… Я попал к Хономеру, я думал… Э, да что со мной рассуждать,
я же мусор, и место мне на помойке! И он рванулся было прочь, налаживаясь куда-то
бежать. Волкодав придержал его за плечо. Глупый ты, парень, хотелось ему
сказать. Чего ради мечешься? Чего ищешь по разным храмам такого, чего в тебе
самом нет?.. Ты же поэт, дурачок. На что тебе вымышленные отцы? У тебя и так
звание повыше любого, которое могут дать люди…
Он сказал:
– Ты называл себя сыном Тразия Пэта и жаловался, что не
умеешь даже зажигать огонь… На самом деле ты умеешь. Смотри, это же так просто…
Он опустился на корточки, и его ладонь зависла над кучкой
сухих веточек и травинок. Мгновенное напряжение всего тела, едва заметное
движение… и над кучкой заплясал сначала дымок, а затем – весёлые язычки, почти
невидимые при ярком дневном свете.
Когда Шамарган наконец поднял глаза, Волкодава рядом с ним
уже не было.
Теперь Эврих хорошо понимал, что означали слова венна,
сказанные несколькими днями раньше:
“Как бы ты отнёсся, брат, если бы я… – тут он чуть
помялся, – …если бы я вручил тебе месть?”
На самом деле он хотел сказать “завещал”, но пожалел,
остерёгся пугать. Эврих же не сообразил, что к чему, и привычно насторожился:
“Какую-какую месть?..”
Воображение уже рисовало ему всякие ножи, воткнутые в спину,
и прочие варварские штучки… Стыдно было теперь даже вспомнить об этом.
“Месть, которую я не могу исполнить, а ты можешь, –
терпеливо пояснил Волкодав. – Есть в Аррантиаде один… Кимнот Звездослов.
Книжки пишет сидит. Настоящей учёности в нём на ломаный грош, зато есть другая
способность, более важная: убеждать вельмож и правителей, что только он – самый
знающий и разумный и слушать надо только его. А тех, кто осмеливается
противоречить ему, – на каторгу отправлять”.
“Попадались мне его „Двенадцать рассуждений", –
ответил Эврих не без некоторой осторожности. – Я не стал их читать.
Сплошное самовосхваление… Оно не показалось мне интересным”. “Ты когда-то
оценил мой выговор и спросил, кто научил меня аррантскому языку… Его звали
Тиргей Эрхойр, и он составил бы славу аррантской науки, если бы не зависть
Кимнота. Я крутил с ним ворот в Самоцветных горах. Он был моим учителем. Потом
он погиб”. “И ты хочешь, чтобы я…” “Да. Таких Кимнотов надо по ветру
развеивать. Мелкими брызгами… Я думаю, ты и один с ним справишься, хотя ты не
подземельщик, а лекарь. А уж если ты разыщешь Зелхата…” Эврих встрепенулся:
“Зелхата? Ты тоже полагаешь, он жив?” “Я почти уверен”, – кивнул Волкодав.
Эврих преисполнился вдохновения: “Так это не месть, друг варвар! Это святой бой
с пустомыслом, чьи писания и злые дела оскорбляют саму сущность науки!”
“Не смей называть меня варваром!” – сказал Волкодав…
