И, конечно, конюшню, куда можно не просто поставить лошадь
или лошадей с тем, чтобы все животные были присмотрены, вычищены и накормлены.
По-настоящему заботливый хозяин всегда держит ещё и несколько коней на всякий
непредвиденный случай, если, к примеру, гость явится к нему на жестоко
захромавшем скакуне или вовсе без оного, имея при том повелительную
необходимость скорейшим образом двигаться дальше.
Памятуя об этом, Волкодав в первом же селении (а оно
обнаружилось непосредственно под холмами, там, где серая речка крепостной
дороги вливалась в столь же древнюю, но гораздо больше траченную колёсами и
копытами вымостку великого северного тракта) повёл своих спутников на постоялый
двор. Именовалось это заведение, как и следовало ожидать, “Старая башня”. И над
крышей харчевни даже поднималось нечто вроде древней зубчатой башни,
сработанной, правда, из досок, просмолённых до древней черноты настоящих руин.
– Я и пешком могу до Мельсины дойти, – заартачился
Винитар.
– Можешь, – хмыкнул Волкодав. – Но я много
дней видел твоё гостеприимство и не считал это уроном для своей чести. Почему
бы теперь тебе не воспользоваться моим?
“Потому что я – кунс”, – мог бы сказать Винитар.
“Так и я свой род перечислю на шестьсот лет назад, –
мог бы ответить ему Волкодав. – Без запинки до самого Пса. Что, считаться
начнём?”
Но один не сказал, а другой не ответил. Шамарган со злой
ревностью следил за их разговором, происходившим без слов. Ему очень хотелось
быть с этими двоими равным, но… не то чтобы они не допускали его, просто не
получалось.
* * *
Хозяин постоялого двора был дородный саккаремец, самый вид
которого, казалось, говорил о многих выгодах его ремесла, и в особенности при
нынешнем благодетельном правлении. Он стоял за стойкой харчевни, неспешно
протирая и без того чистые кружки. Сейчас посетителей было немного, но весь вид
большой комнаты свидетельствовал о недавнем наплыве гостей, от которого здесь,
так сказать, ещё не успели как следует отдышаться. Работники во дворе убирали в
сарай скамьи и столы, ставшие излишними, снимали красивые – не на каждый день –
занавеси со стен.
Вид троих незнакомцев, один из которых выглядел знатным
иноземным вельможей, а двое других – его слугами, явно порадовал хозяина двора,
но вместе с тем удивил его и вызвал понятное любопытство.
– Да прольётся дождь тебе под ноги, почтенный, –
вежливо поздоровался Винитар. Как и Волкодав, он видел в своей жизни
предостаточно постоялых дворов и знал, что здесь принято прямо переходить к
делу. – Нам довелось заплутать в здешних плавнях, и оттого мы вышли сюда
пешими. Не сможем ли мы купить или нанять у тебя лошадей, чтобы продолжить свой
путь?
Над головой хозяина висел символ, излюбленный владельцами
придорожных заведений Саккарема: женская рука, держащая большое кольцо. Так
здесь привлекали милостивое внимание Богини, Взирающей-на-пути. Волкодаву
нравился этот символ. Он видел в нём напоминание о Великой Матери, Вечно Сущей
Вовне, чьим знаком венны почитали именно кольцо. Оно знаменовало для них
справедливое мироустройство – от круга звёзд и времён до самых вроде бы мелких
периодов человеческой жизни. Саккаремцы усматривали в обруче, удерживаемом
рукою Богини, иную мудрость и смысл. Снабжённые подробностями изображения
позволяли увидеть на ободе рисунки домов, рек, деревьев и сложную вязь
дорог, – но дорог, непременно смыкавшихся. Тем самым всем путешествующим
выражалось пожелание благополучно вернуться. Ещё здесь можно было усмотреть
более печальное значение: всякого, странствовавшего достаточно долго, по
возвращении неизбежно опять потянет в дорогу.
И это Волкодав тоже знал по себе.
– Богиня да благословит дождём пыль на путях и тропах,
что привели вас сюда, – ответил между тем хозяин двора. – Сразу
видно, что вы очень достойные люди, и в другое время я почёл бы за честь для
себя подобрать вам самых выносливых и резвых коней. Но вы, без сомнения
увлёкшись благородным делом охоты и, я не сомневаюсь, вполне в ней преуспев, и
впрямь очень долго плутали по островкам и протокам! Оттого вы не знаете, что
третьего дня нашими местами проезжала на север свита почтеннейшего Дукола,
великого бирюча<Бирюч – здесь: придворный возвеститель особо важных государственных
сообщений. > и гербослова<Гербослов – здесь: знаток и толкователь гербов,
высший авторитет в спорах, когда кто-то “меряется родством”. > нашего шада.
Солнцеликий Марий, да продлит Богиня нам на радость его дни на земле, отправил
премудрого старца в город Астутеран, где ожидается встреча и вечное замирение с
союзом горских племён. “Старая башня”, к премногой нашей гордости, была почтена
ночлегом шадского посольства… Это значит, мои господа, с одной стороны, что
нами было заготовлено с избытком всяческой снеди и вы можете отведать тех же
самых блюд, что заслужили одобрение умудрённого Дукола и его приближённых, но
по гораздо более скромной цене… И, если пожелаете, остановиться в покоях,
видевших самых блестящих сановников. Скажу вам по секрету, из этих комнат у
меня уже украли на счастье несколько полотенец… А с другой стороны, любезные
посетители, увы, увы… После пребывания столь важного посольства в нашем селении
поистине нет ни одной сколько-нибудь пристойной лошади ни внаём, ни на продажу.
Те, которых мы, будучи добрыми подданными, ссудили некоторым спутникам Дукола,
вернутся только дней через десять. Вы можете, почтенные, обождать это время у
меня, если время вам позволяет. А можете отправиться чуть в сторону от великого
тракта и посетить Чираху, славящуюся своим рынком. Воистину вы не прогадаете,
ведь отсюда до Чирахи всего лишь полдня пути…
* * *
Ташлак, давно известный всей Тин-Вилене, но при этом
по-прежнему лучший соглядатай Хономера, по-прежнему был готов поведать своему
кормильцу уйму занятного и полезного. И не только о настроениях в городе, но и
о делах внутри самой крепости.
– Помнишь унотов прежнего Наставника – Бергая с
Сурмалом? – рассказал он Хономеру. – Так вот, эти двое надумали
сложить пояса ученичества, и Волк их отпустил. Они сели на корабль, уходивший в
Мельсину. Кое-кто на причале слышал, как они обсуждали, где бы им найти
хорошего мастера, известного искусством строить мосты. И как раздобыть денег,
чтобы достойно вознаградить его труд…
Разумеется, Хономер отлично помнил унотов, едва-едва
приступивших к постижению благородного кан-киро и для какой-то надобности
засаженных Волкодавом за чтение книги. Уход этих двоих был не ахти какой
потерей для школы воинствующих жрецов… Тем паче что будущее самой этой школы
было весьма даже зыбко…
– Дальше, – поморщился Хономер. Маленький
неприметный соглядатай не отличался изысканным красноречием.
– Наставник Волк последние несколько дней сделался
очень задумчив, – продолжал он бубнить, словно рассуждая о способах варки
ячневой каши. – Это заметили все уноты. Они шушукались между собой, вот
бы, мол, знать, что у него на уме…
Изодранные ноги Хономера покоились в глубоком тазу, полном
тёплого травяного настоя. Посудину прикрывала холстина, служившая удержанию
целебного пара и одновременно прятавшая безобразие покалеченной плоти. Может
быть, и не стоило показывать Ташлаку свою телесную немощь. Но, с другой
стороны, – да какая, в сущности, разница?
