И всё это великолепие пронизывал, обволакивал, держал на
себе свет, лившийся, казалось, со всех сторон поровну…
А посередине чертога, как бы протаивая сквозь ледяной пол,
идеально круглой полыньёй затаился непроглядный Понор. Из него не доносилось ни
дуновения, ни запаха – совсем ничего. Волкодав обратил внимание, что Мыш,
храбро проносившийся взад и вперёд сквозь развешанные в воздухе ледяные
кружева, над Понором не шастнул ни единого разу. Да, похоже, здесь было что-то
большее, чем обыкновенная пропасть. Даже наполненная ядовитым туманом Препона
была понятней и проще в своей смертоносности. А здесь?.. Правда, что ли,
сквозная дыра на тот свет?..
Так или иначе, им втроём очень скоро предстояло это
проверить. Покачав головой, Волкодав вернулся к лазу и отправился назад, туда,
где ждали его Винитар. с Шамарганом.
Лёгкий, жилистый лицедей ужом скользнул в лаз и даже утащил
с собой заплечный мешок венна. Помощи ему не понадобилось. Волкодав склонился
над Винитаром. Тот, по обычаю своего племени, сидел на корточках, беспомощно
привалившись к стене, и старался не шевелиться. Пока его тянул вперёд зажатый в
руке ремешок, он шёл, вернее, бездумно переставлял ноги, не жалуясь и не
превращаясь в обузу, но теперь и на это сил больше не было. Он увидел кровного
врага, вернувшегося на подмогу, и улыбнулся ему. Не дружески, конечно, но
благодарно – и как бы прощаясь. Вот мол, и весь наш с тобой Божий Суд. Вот как
всё оно получилось… А может, и не без вмешательства Богов получилось-то?..
Волкодаву некогда было гадать о тайных замыслах Хозяйки Судеб. Он непременно
поразмыслит над этим, но позже. Если время останется. Пока он бегло оглядел
кунса и рассудил про себя, что камень, попавший в спину, должно быть, зацепил
того по хребту. И, как обычно в таких случаях получается, наделал беды. Вен-ну
приходилось видеть подобное. В самых скверных случаях люди переставали
чувствовать ноги, а бывало, и руки. Винитара такая судьба, кажется, миновала,
но с места он двигаться не хотел. Когда Волкодав взял его за руку, он покачал
головой и что-то сказал. По губам венн умел разбирать плохо, тем более не на
родном языке, но всё-таки понял.
“Не надрывайся, – сказал ему кунс. – Нет разницы,
где умирать”.
“Разница есть всегда, – ответил Волкодав. – Давай,
всего-то три шага осталось. Тебя твоя бабушка ждёт”.
Самому ему показалось, что вместо голоса получилось какое-то
глухое гудение. Оно отдавалось в голове, скверно расчленяясь на слова, и
всё-таки это был знак, что слух не навсегда покинул его и даже понемногу
налаживался. Венн подумал о том, каково-то придётся раненому кунсу в крутых
извивах тоннеля. Может, Винитар был и прав, не желая на пороге смерти лишних
страданий. И всё-таки Волкодаву претила мысль покинуть его здесь одного. Нет
уж! Собрались все вместе сделать последний шаг, значит, быть по сему. Мало
чести в том, чтобы вот так ломать уговор!
“Ну, если бабушка…” – медленно выговорил Винитар. И опять
улыбнулся. Совсем не так, как за несколько мгновений до этого. Волкодав
обхватил его поперёк тела, постаравшись никоим образом не обидеть подбитую
спину, помог дойти до чела коридора и направил в ледяную нору.
Всё это время ему было просто некогда думать про Шамаргана.
Его гораздо больше занимало, как одолеет лаз Винитар. Удивительно, но кунс
справился много лучше, чем он ожидал. Вновь выбравшись следом за ним в ледяной
зал, Волкодав, против всякого ожидания, застал беспутного лицедея… за молитвой.
Самое же странное, что нахальный кощунник, любитель ядовито охаивать чужих
Богов, молился очень по-воински. Оголившись по пояс и преклонив колени перед
провалом Понора. От загорелого, одетого крепкими мышцами тела в холодном
воздухе шёл пар. Волкодав ощутил, как шевельнулась в душе тень праздного
любопытства. А ещё чего я о тебе не знаю, друг лицедей?..
Приподнявшийся Винитар внимательно оглядывался кругом. Венн
невольно проследил его взгляд и без труда понял, что пытался найти кунс. Следы
людей. Некие памятки, оставленные ушедшими. Что-нибудь, принесённое теми, кто
приходил их помянуть. Ведь Понор, принявший столько человеческих жизней, по
самой природе вещей неминуемо должен был вызывать поклонение…
Волкодав тоже огляделся. Ничего! Ни вышитого полотенца, ни
светильничка, отгоревшего годы назад по чьей-то душе…
То есть всё это, наверное, было. Далеко, глубоко внизу, под
толстым слоем льда, что укрыл изначальный каменный пол и почему-то не смог
сомкнуться лишь над Понором. Нынешнее ледяное святилище возникло уже после
того, как племя Закатных Вершин переселилось на Берег. Святилище – или, вернее,
обитель неких сил, не враждебных и не дружественных человеку, а просто не
имеющих к нему ни малейшего отношения и не желающих его замечать. И оттого не
годилась эта обитель ни для светлого молитвенного служения, ни просто для
жизни, – разве что запечатлеть в памяти ледяную внечеловеческую красоту и
мысленно любоваться ею потом, позже, когда будет пройден путь и отодвинутся
нынешние тяготы и тревоги, когда власть воспоминаний отшелушит, как ненужную
кожуру, и мокрую одежду, и пробирающий до костей холод, и страх перед неведомым
и неминуемым… и останутся лишь переливы далёкого солнца в хрустальных иглах и
гранях…
Потом?.. Волкодав с новым интересом оглядел умопомрачительно
высокие стены, плавно сходившиеся над головой. В пещере было очень светло,
значит, слой льда наверху достаточно тонок. А несильный, но постоянный сквозняк
говорил о том, что где-то имелась и сквозная продушина… Волкодав стал медленно
обходить идеально круглое жерло Понора, придирчиво вглядываясь в переливы и
изгибы льда и вместе с тем мысленно перетряхивая содержимое своего мешка. У них
с Винитаром были мечи и боевые ножи. И один деревянный меч, оставшийся
более-менее целым. И ещё – это уже касалось мешка – кое-какой инструмент, без
которого разумный человек не пускается в дальнее путешествие: молоток, полтора
десятка разных гвоздей, хорошая маленькая пила, запасной нож и, конечно,
верёвки. Да чтобы с такой-то снастью трое крепких мужчин не придумали себе
иного исхода из этой дыры, кроме бессильного шага в Понор?..
Взгляд опытного подземельщика скоро нашарил на двухсаженной
высоте уступ, вполне приемлемый, чтобы встать на него и начать рубить ледяные
кружева, прокладывая путь ещё дальше наверх. Работка, конечно, будет – не
позавидуешь, но ничего невозможного в том, чтобы добраться до свода и
хорошенько приложиться к нему молотком, Волкодав не находил. Знать бы ещё, что
они увидят, выбравшись на ледник? Хищные рожи дикарей, расслышавших стукоток и
смекнувших, что он означает? Или – ещё хуже, но тоже вполне вероятно – ясную
морскую даль и в ней парус уходящего корабля?..
Жизнь давно отучила Волкодава бояться подобного исхода ещё
не совершённых поступков и впадать из-за этой боязни в грех недеяния. Он хотел
подозвать Мыша и отправить его на поиски отдушины – понятливый зверёк очень
хорошо умел это делать, – но тут Мыш сам подлетел к нему и, повиснув перед
лицом, отчаянно заверещал. Слух к Волкодаву едва-едва возвращался, вопли и
пронзительный писк Мыша показались ему тонкими иголочками, словно бы издалека и
невнятно кольнувшими внутри онемелых ушей. Одно не подлежало никакому сомнению:
истошные крики зверька означали нешуточную опасность. Венн привык доверять
крылатому спутнику, распознавшему недоброе. Его собственное пёсье чутьё
сработало лишь мгновением позже. Эти напряжения в тонкой ткани бытия, обычному
человеку способные, самое большее, внушить смутное беспокойство… Волкодав в
своё время прошёл слишком страшную школу. Он даже не бросил лишнего взгляда на
облюбованный было уступ, как-то сразу поняв, что стоять там с молотком ему уже
не судьба, – и без колебаний кинулся к спутникам. И совсем не удивился,
когда рядом грохнула о ледяной пол и вдребезги разлетелась сорвавшаяся сверху
сосулька. Потом ещё и ещё.
