7
На обратном пути в город я заехал в паб, согреться. В телевизоре с выключенным звуком шел репортаж с похорон Изабель. Бегущая строка напоминала зрителям, что Изабель с юного возраста вела активную половую жизнь и умерла от передозировки наркотиков.
Крупным планом показали людей у могилы. Я неторопливо выпил пару кружек пива, закусывая орешками, и ушел.
Я припарковался на соседней улице и понуро побрел пешком. В темноте нависшие громады домов были мрачными, будто мои неотвязные мысли. Я смотрел под ноги. Тротуары заиндевели. Я представил, будто весь город покрылся льдом. Будто все в нем оцепенело, дожидаясь, когда зло рассеется и можно будет свободно вздохнуть.
Под ногами похрустывал ледок. Я с удивлением обнаружил, что свернул к своему дому, хотя шел куда глаза глядят.
Я поднял голову.
И замер.
У обочины, прямо напротив окон моей квартиры, стояла машина. «Форд-мустанг» четвертой или пятой серии. Черный, с тонкими красными полосами. Мотор работал, в свете фонарей клубились облачка выхлопного газа. Машина Зажима.
Зажим!
Я встал под козырек соседского крыльца, оглядел улицу. Там и тут виднелись силуэты прохожих, но я не заметил характерной неуклюжей походки Зажима. Посмотрел на свой дом, на подъезд. Дверь закрыта, внутри темно. Перевел взгляд на окна своей квартиры. Света не было, но я не помнил, выключал его или нет.
– Вы кого-то ищете?
Я вздрогнул. Голос шел из домофона. Наверное, я случайно прислонился к кнопке вызова. Я оглядел дом, у которого стоял. В окне несколькими этажами выше появилось удивленное лицо молодой женщины. Ей явно не нравилось, что я стою на ее крыльце. Я смущенно помахал рукой и вышел из-под козырька.
Я пересек улицу и медленно двинулся к «мустангу». Еще не поздно было пройти мимо. Мотор мерно рокотал. Я поравнялся с машиной, искоса взглянул на нее. Остановился, посмотрел внимательнее. Водительское место пустовало. Я поглядел по сторонам, будто снова хотел перейти дорогу.
Искал Зажима взглядом.
В салоне «мустанга» было пусто. В замке зажигания торчали ключи. Что-то случилось. Машина была визитной карточкой Зажима. Если бы он вошел в дом, то непременно взял бы с собой ключи.
И запер бы «мустанг».
Я вдохнул поглубже, открыл водительскую дверцу. Воздух в салоне успел выстыть, почти сравнялся с температурой на улице. Обогреватель был выключен. Значит, кто-то припарковал машину, но не остался в ней ждать.
Я снова оглядел улицу.
Просунул руку внутрь, повернул ключ зажигания. Рокот мотора смолк. Я вынул ключ, захлопнул дверцу. Подошел к багажнику.
Снова огляделся.
Темнота, вокруг ни души.
Я повернул ключ, слегка приоткрыл багажник. Внутри вспыхнул свет, и я мельком заметил, что там.
Судорожно выдохнул, прочищая ноздри.
Руки затряслись. Я оперся ладонями о крышку багажника. С трудом устоял на ногах.
На улице послышался шум. Я обернулся. Ко мне приближались какие-то подвыпившие гуляки, распевая песни. Парочки, рука об руку.
Силуэты в дверях.
Девушка в окне.
Она по-прежнему смотрела на меня. Говорила с кем-то по телефону. Я обошел машину, сел за руль, повернул ключ зажигания и выехал на дорогу.
8
Двигатель «мустанга» издавал специфический звук даже на обычной скорости. Беспрестанное низкое рычание стало голосом у меня в голове. Мерещились стуки и шорохи в багажнике.
Хотя я знал, что это невозможно.
В Фэйрвью я приехал уже после пяти. Оставил «мустанг» на параллельной улице. Постоял, вдыхая холодный воздух. Потом приблизился к дому и постучал.
За дверью послышались шаги.
Резко стихли. Кто-то посмотрел в глазок. Мне открыла Сара Джейн. При виде меня выражение ее лица смягчилось. Такого раньше не было. Я решил, что ей, наверное, одиноко. Изабель умерла. Зейна арестовали. Зажим пропал. Кэтрин тоже. Сара Джейн нервно улыбнулась, и я вдруг ясно увидел, какая она молоденькая.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил я.
Мы обменялись долгим взглядом, потом заговорили разом.
– Заходи…
– Я нашел Зажима, – сказал я.
Она заглянула мне за спину.
– Не здесь.
– С ним все хорошо?
– Я отведу тебя к нему.
Она на лету схватывала намеки и сейчас лихорадочно соображала, почему я так выразился, почему явился без предупреждения и почему предлагаю ее куда-то отвести.
– Нет, – выдохнула она, невольно пытаясь отгородиться от дурных вестей.
Ее лицо бледнело с невероятной быстротой.
Она отшатнулась.
Начала закрывать дверь.
Я ступил на порог. Вошел в дом. Захлопнул дверь.
– Я знаю, Сара.
Она не шелохнулась. Глаза смотрели куда-то сквозь меня. Ошеломленно, будто я дал ей пощечину. Я отыскал меховой жилет, накинул ей на плечи. Она машинально продела руки в проймы. Я слегка подтолкнул ее к выходу, и она послушно шагнула вперед.
Дверь открывать не стала. Просто стояла, уперев ладони в деревянные плашки, будто снаружи бушевал пожар и открывать было опасно. Потом она обернулась. Глаза были полны слез.
– Что ты знаешь? – спросила она.
– Почти все.
– А…
Я щелкнул дверным замком. Под руку вывел Сару Джейн из дома, закрыл дверь. Мы дошли до ворот, и Сара Джейн обессиленно привалилась ко мне. У машины Зажима закрыла рот рукой. Попыталась вырваться. Я усадил ее на переднее сиденье. Обошел машину, сел за руль и завел двигатель.
9
Надо было отыскать какой-нибудь укромный уголок. Мы проехали городские окраины, предместья и наконец покинули город. Сара Джейн теребила ремень безопасности.
У заброшенных строительных площадок я снижал скорость. Сара Джейн выглядывала из окна, прикладывала ладонь к стеклу. Гадала, не там ли Зажим. Представляла, какая участь уготована ей самой.
За чертой города уличных фонарей стало меньше. Боковым зрением я заметил, что Сара Джейн косится на меня. Свет встречных фар выхватывал из темноты ее глаза. Я невозмутимо сидел за рулем.
Больница Барнса, построенная в девятнадцатом веке, представляла собой внушительный кирпичный особняк в готическом стиле, с часовой башней. Часы остановились в конце девяностых годов прошлого века, когда бюджет местного филиала Национальной службы здравоохранения сократили на миллионы фунтов. Больницу закрыли и объявили объектом культурного наследия. Ее приобрело агентство по недвижимости, но реставрационных работ проводить не стали, и здание совершенно обветшало.
