– Три солидных сотрудника из криминального отдела выбирают памятник для военного мемориала…
– Вот именно, – улыбнулся Карвер. – Для такого нужно как минимум пятеро. Своему человеку я ничего подробно не рассказывал, но он и сам сообразил, что к чему. И тоже склоняется к мысли, что это секретная группа.
– Значит, есть из-за чего волноваться?
Карвер взял телефон, который непрерывно вибрировал, и снова принялся просматривать сообщения. Давал понять, что я свое дело сделал.
– Я обещал отблагодарить, так что называй цену. Кстати, коньяк для тебя.
– Ну, тогда… – Я взял бутылку, осмотрел ее и щедро наполнил бокалы. – Десять?
– Закатай губу, дружок. Вторая попытка.
Я сделал глоток. По телу разлилось теплое сияние.
– Семь.
– Пять. – Карвер улыбнулся. – Зажиму скажи.
– Кажется, я ему не понравился.
– Ему никто не нравится. Тебе это что, мешает?
– Нет, если он не будет усложнять мне жизнь.
– Не будет, – заверил меня Карвер, просматривая сообщения. – Он в курсе.
Когда он допечатал очередной ответ, я спросил:
– И что дальше?
– Тебе лучше не знать, – поморщился Карвер.
Судя по всему, уклончивое замечание должно было подтолкнуть меня к попытке срубить еще денег за какие-нибудь новые сведения.
Мой ход.
– У меня есть еще кое-что.
– Например?
– Подробности о деятельности секретной группы. Эта информация потянет больше чем на пять кусков.
– Выкладывай.
– Знаешь, почему группа работает в Главном управлении?
Карвер пожал плечами.
– Чтобы иметь доступ к материалам дел, – сказал я.
– Сейчас ничего не хранят в бумажном виде.
– Они же не просто так сидят в управлении. И конкретно в этом кабинете, куда больше никого не пускают. Они не пользуются полицейскими базами данных или сетевыми дисками. Иначе их работу давно бы заметили.
– Ну и что?
– Скорее всего, все материалы на тебя, на меня и на твоего человека хранятся в этом кабинете. Возможно, на отдельном жестком диске.
Карвер отложил телефон и внимательно слушал.
– Информацию на диске надо стереть.
– И как это сделать?
– Прежде чем прийти к тебе, я две недели наблюдал за зданием. Райт, Редгрейв и Тиллман не приходят по понедельникам. Твой человек дежурил на прошлой неделе. Он их видел?
Подумав, Карвер ответил:
– В понедельник – нет.
– Твоему человеку нужно проникнуть в эту комнату.
– Что, вот так просто?
– Они прячутся у всех на виду. Нам известно, где именно. Известно, когда там никого не бывает. И никакой охраны, только замок на двери. Сигнализацию не поставили, чтобы не привлекать лишнего внимания. Хотя и без того никому нет дела до какой-то комиссии по утверждению Памятника. Вдобавок кабинет на шестом этаже.
Карвер явно заинтересовался.
– Твой человек мог бы наведаться туда в понедельник, – предложил я.
– Хм.
– Может, у него с ходу получится. А если нет, попробует через неделю.
Карвер посмотрел на меня:
– Возможно, это и стоит больше пяти.
Мы еще немного поболтали, допили налитый коньяк.
Карвер говорил уклончиво, но в целом оживленно. Он выпроводил меня из кухни, заставив прихватить остатки коньяка. Внезапно ко мне потянулись люди. Подковылял Зажим, весь в поту, странно напряженный, что-то буркнул и вручил пакет. Я кивнул, и Зажим прошаркал обратно в толпу. В пакете были деньги. Пять аккуратных пачек из пятидесятифунтовых банкнот. Я не без труда распихал деньги по внутренним карманам куртки.
Изабель нигде не было. Может быть, она и Сара Джейн не ладят между собой? Изабель расстроилась, увидев меня с Сарой Джейн. А еще меня настораживало безразличие суперинтенданта. «Не увлекайся Изабель Росситер». Ее отец озаботился отсутствием дочери только через месяц. Нельзя допустить, чтобы она исчезла.
– Празднуешь? – Кэтрин кивнула на бутылку.
– Каждый день. – Я отдал ей коньяк.
Кэтрин улыбнулась. Я уже забыл, как улыбаются по-настоящему. Улыбка осветила ее глаза, однако в этом доме настоящему не было места. Да и в наших отношениях тоже. Кэтрин сделала глоток, поморщилась и вернула коньяк мне.
– Шикуешь. Разбогател, что ли?
Я подумал про деньги в карманах.
– А как еще развлекаться бедному человеку?
Она снова улыбнулась:
– Мало ли…
– Могу к тебе поприставать.
– И как бы случайно пролить мою выпивку.
– Ох, прости еще раз.
– Да ладно. Зато я от Нила отделалась.
– А кто такой Нил?
– Бармен в «Рубике». Он считает меня своей собственностью. Цепляется ко всем девчонкам.
– Как это?
– Ну, липнет.
– А, такой небритый тип?
– Ага, вроде как всю ночь не спал, преступников ловил.
Я рассмеялся.
Нил.
Значит, Глен Смитсон, мерзавец, избежавший правосудия, назвался другим именем. Полезная информация.
– Обычно мужчины с нами не заговаривают, – пояснила Кэтрин. – Боятся.
– Рад это слышать.
– Правда? А признавайся, зачем ты мою выпивку пролил?
– Хотел познакомиться.
– Со мной? Не с Зейном?
– Сначала с тобой, – ответил я и понял, что говорю правду.
Она положила ладонь мне на грудь и заглянула в глаза.
– Что ж, попробуй ко мне поприставать, – с вызовом бросила она.
– Всегда готов.
Мы выпили еще. Потусили с толпой. Сами не заметили, как снова очутились наверху. Я целовал ее, и мне чудилось, что все вот-вот изменится. Моя душа, мое тело. Моя жизнь. Мы отстранились друг от друга. Я так и остался собой. Прежним. Это было терпимо. Ведь Кэтрин была со мной. Увидев, как я на нее смотрю, Кэтрин засмеялась и шутливо стукнула меня в грудь. Мы снова начали целоваться.
Ушел я примерно через час. Закрывая входную дверь, вляпался во что-то влажное. Пальцы были перемазаны чем-то черно-белым, как птичий помет. Неделей раньше такое же пятно красовалось на крыльце. Птиц поблизости не было. Я понюхал пальцы. Пахло краской. Я сорвал лист с дерева у дороги и вытер руку.
В Северный квартал я вернулся за полночь. Все вокруг приобрело приятную размытость. Я выпил воды, принял две таблетки обезболивающего и собрался поспать. На телефоне высветилось сообщение. С незнакомого номера. Всего два слова: «ЗЕЙН ЗНАЕТ».
