Гнев покачал огромной головой.
Гордауг не знает. Возможно, другой шаман, который тоже чувствует страх напуганного камешка, поймет. Но вот что я тебе скажу: я и раньше пробовал на вкус подобный страх. Почти такой же я чувствовал от земли прямо перед тем, как этот мир разорвало на части. Страх быть сломанным. Разбитым.
Сказав это, Гордауг повернулся и зашагал прочь. Потрясенный Тралл смотрел ему вслед.
– Он съел тот камень, который ты ему дал, – сказала Аггра, подходя к Траллу. – Он смог тебе помочь?
– Да, – едва слышным голосом произнес Тралл. Он откашлялся и покачал головой. – Он сказал мне, что камешек боится. Что все стихии боятся. Они знают – приближается нечто ужасное. Нечто, когда-то жившее в гармонии с миром, но теперь ставшее противоестественным. Этому существу сделали больно, и теперь оно горит желанием навредить всему сущему. – Он повернулся к Аггре. – И вот еще что. Я должен вернуться в Азерот. Не думаю, что Гневы стали бы мне помогать, если бы я не мог что-то изменить. Я должен попытаться выяснить, чего именно так боятся стихии… и сделать все, что в моих силах, чтобы это предотвратить. Потому что страх камешка был похож на тот, который испытывал Дренор прямо перед тем, как…
– …перед тем, как раскололся, – закончила за него Аггра. Ее глаза широко распахнулись, в них читался ужас. – Да, Го’эл. Да! Мы не можем позволить подобному катаклизму произойти снова!
Когда жажда крови и триумф от победы над Кэрном – Кэрном Кровавое Копыто, легендой, одним из величайших деятелей в истории Орды Азерота – прошли, Гаррош с некоторым удивлением обнаружил, что испытывает смешанные чувства.
Кэрн сам вызвал его на поединок. Гаррош так до конца и не понял, почему. Кэрн бросался обвинениями, уличал Гарроша… в чем-то, связанном с каким-то нападением на друидов. Гаррош понятия не имел, о чем он говорил, но когда Кэрн нанес тот унизительный удар и бросил ему вызов, пути назад больше не было. Ни для Кэрна, ни для Гарроша. Старый бык хорошо сражался. Гаррош бы никогда не признал этого, но он беспокоился, что может и не пережить той схватки. Но он выжил. Да, кровь верховного вождя тауренов была на руках Гарроша, но орк не испытывал никаких угрызений совести. Это был честный поединок, и каждый боец заранее знал, что только один выйдет с арены живым. Все прошло по чести.
И все же… Несмотря на то что Гаррош не испытывал угрызений совести, он все-таки сожалел о содеянном. Он не чувствовал неприязни к Кэрну, хотя они неоднократно яростно спорили из-за разнящихся убеждений в том, что лучше для Орды. Как жаль, что Кэрн попросту не смог понять своим закостенелым умом то, что было необходимо сделать.
Когда бурное празднование сторонников Гарроша наконец поутихло, и ночь приблизилась к рассвету, орк снова оказался на арене. Тело Кэрна почти сразу же забрали, и Гаррош не знал, куда. Он понятия не имел, что таурены делали со своими мертвыми. Сжигали их или хоронили?
Земля арены все еще оставалась залитой кровью. Гаррош подумал, что надо бы приказать кому-нибудь убрать ее. Он решил заняться этим на следующий день. Сейчас же ему было стыдно признать, что он совершенно позабыл об одном очень важном деле, а именно – почистить собственный топор. Кстати о топоре…
Куда же он… Гаррош посмотрел по сторонам и забеспокоился, когда нигде не увидел свое оружие.
– Ты ищешь Кровавый Вой? – Гаррош вздрогнул от неожиданности, услышав голос. Он повернулся и увидел рядом с собой одного из кор’кронцев. Стражник, кланяясь, протягивал ему заветный топор. – Мы забрали его и убрали в надежное место до тех пор, пока он тебе не понадобится.
– Благодарю, – сказал Гаррош. Он все еще испытывал неудобство из-за почти постоянного и зачастую незаметного присутствия своих элитных телохранителей. Но орк вынужден был признать, что в такие минуты они оказывались полезными. Гаррош злился из-за того, что позволил себе настолько увлечься и забыть Кровавый Вой на арене. Это больше не повторится.
Он махнул телохранителю рукой, отпуская его. Кор’кронец снова поклонился и исчез в тени, оставив Гарроша наедине с топором его отца.
Гаррош посмотрел сначала на топор, затем на пятна крови на арене в том месте, где пал Кэрн. Вдруг позади него послышался голос. Он принадлежал орку, но то был не его телохранитель:
– Это большая потеря для Орды, и я знаю, что ты это понимаешь.
Гаррош повернулся и увидел Эйтригга, сидящего на трибунах. Что старый орк там делал? Гаррош не помнил, чтобы видел Эйтригга во время сражения, но тот наверняка присутствовал. Молодой орк вдруг понял, что вообще мало что помнил про тот бой. Неудивительно, что он совсем не обратил внимания на то, кто еще наблюдал за ними. Все-таки он тогда был довольно сильно занят.
Гаррош хотел отругать орка, но вдруг понял, что очень устал.
– Я действительно это понимаю. Но у меня не было выбора. Кэрн сам бросил мне вызов.
– И многие видели это. Я его не отрицаю. Но разве ты не заметил, как быстро он пал?
Гаррош почувствовал смутное беспокойство.
– Я вообще мало что помню. Бой был… жарким и быстрым.
Эйтригг кивнул, медленно поднялся – Гаррош знал, что у него сильно болели суставы – и спустился вниз на арену, продолжая говорить на ходу:
– Согласен. Сколько ты получил ударов? А сколько их нанес Кэрн? Много. И тем не менее он быстро пал всего лишь из-за одного.
– Просто удар был хороший, – возразил Гаррош. Даже ему самому его голос показался по-детски обиженным. Действительно ли удар был хорошим? Он пришелся Кэрну прямо в грудь. Разве нет? Жажда крови застилала Гаррошу глаза во время боя…
– Нет, – прямо ответил Эйтригг. – Это был длинный, но безобидный порез. И все же Кэрн не защищался, когда ты наносил ему смертельный удар, – Эйтригг уже стоял рядом с ним. – Ты не подумал, что это странно? Я вот подумал. И далеко не я один это заметил. Кэрн умер слишком быстро, Гаррош, и если ты этого не понял, то поняли другие. Другие, вроде меня и Вол’джина, который совсем недавно подходил ко мне. Многие задаются вопросом, как так получилось, что такой отличный воин пал от одного лишь скользящего удара?
Гаррош постепенно начинал злиться.
– Давай уже! – прорычал он. – Что ты пытаешься мне сказать? Ты что, говоришь, будто я нечестно победил в этом бою? Разве я бы позволил ему ранить меня столько раз, если бы пытался обмануть?
– Нет. Я не думаю, что ты сражался бесчестно. Но у кого-то чести точно нет, – Эйтригг протянул руку и корявым пальцем указал на Кровавый Вой. – Ты получил благословение шамана, который помазал твое оружие священным маслом.
– Кэрн тоже его получил. Так делают все, кто собирается сражаться на мак’гора, – ответил Гаррош. – Этот ритуал – часть поединка. В нем нет ничего бесчестного! – Он начал повышать голос и испытывать необычное для себя чувство. Его словно замутило. Неужели это был… страх?
– Посмотри на цвет масла, – кивнул на топор Эйтригг. – Оно черное и липкое. Нет… Во имя предков, не прикасайся к нему!
