– А что будет с моим телом, сеньор? Не хотелось бы, чтоб бросили как падаль на поживу воронам и собакам.
– Похороним тебя по христианскому обряду, чин чином. Слово даю.
Впервые за все время разговора губы обреченного чуть дрогнули в улыбке, больше похожей на медленную горькую гримасу.
– Жалею только, сеньор, что лежать мне придется в земле неверных.
– Таким, как мы с тобой, все равно, где будет наша могила. – Он в свою очередь улыбнулся. – Как считаешь?
– Верно.
– И у нас с тобой смерть – часть ремесла.
– Да… Когда же это будет?
– Совсем скоро. Готовят плаху. Смотреть придут все: и мавры, и христиане.
Горькая улыбка стала заметней.
– Для примера и в назидание другим?
– Именно так.
– Да вы не беспокойтесь, сеньор. Я не подкачаю – покачаюсь в лучшем виде.
– Надеюсь, потому что это важно.
Руй Диас задумался о том, что бы еще сказать, но ничего больше не нашел. Эти двое мужчин все уже друг другу сказали.
– Что я могу для тебя сделать?
Тельо тоже задумался – ненадолго:
– У меня в Виваре остались три незамужние сестры… Если поможете хоть одной из них с приданым, чтобы замуж взяли, немного облегчите бремя нашим родителям.
– Будет сделано в меру сил и возможностей. И еще передам им жалованье, которое причитается тебе до сего дня.
– Спасибо.
– Ты готов?
– Стараюсь, да не больно получается… Откудова готовности взяться – в первый раз помираю. Не знаток я. Как говорится – не жди с вербы урожая груш.
– Исповедаться хочешь?
– Да неплохо было бы.
– Пришлю к тебе брата Мильяна. И вино со снадобьем.
Недолго поколебавшись, Руй Диас вытянул руку и положил ее на плечо приговоренному, и тот не отстранился.
– Непростое это дело, Тельо Луэнго, войском командовать.
– Да и подчиняться, сеньор, – тоже.
– Знаю… И потому командовать такими, как ты, честь для меня. Что-нибудь еще?
Глаза приговоренного горделиво сверкнули.
– Пожелайте мне, сеньор, не сплоховать.
– Прощай, боец.
– Прощай, Сиди.
Тельо Луэнго, сделавший войну своим ремеслом, не сплоховал.
Его вывели из амбара после того, как мавры совершили полдневный намаз и солнце переместилось из зенита. Под взглядами христиан и агарян, стоявших по обеим сторонам плаца в ожидании казни, Тельо – четверо сопровождали, двое вели под руки, скованные цепями, – не потеряв самообладания, прошел до самой виселицы. Лицо его было спокойно, блуждающий взгляд устремлен вперед. Казалось, он занят мыслями о чем-то постороннем.
Маковый отвар, смешанный с вином, оказывает свое действие, подумал Руй Диас.
Брат Мильян ждал у подножья эшафота – неструганого столба с перекладиной, откуда свисала, покачиваясь, веревка с петлей. Под ней на дощатом помосте стояли колода с воткнутым в нее топором. Монах встретил осужденного несколькими латинскими фразами и дал ему поцеловать распятие. Затем Диего Ордоньес, исполняя свою должность, взял Тельо за руку и по шести ступенькам возвел его на помост.
Мавры и христиане наблюдали за происходящим в полном молчании. Руй Диас с другими командирами стоял в первом ряду. По другую сторону плаца в окружении своих очень внимательно следил за всем Якуб аль-Хатиб. Иногда они с Сидом встречались глазами и подолгу смотрели друг на друга тускло и бесстрастно.
Сделано все было довольно быстро. Палач без надобности, когда в наличии имеется такой церемониймейстер, как Диего Ордоньес, который никогда не откажется исполнить его обязанности. Покуда он, взяв топор, проверял, хорошо ли наточено лезвие, двое стражников поставили Луэнго на колени и, потянув за цепь ручных кандалов, заставили его положить руки на чурбак. Луэнго не противился, но внезапно, словно очнувшись и поняв, где находится, стал озираться. И на лице его появилось туповатое удивление – как будто до сих пор он не сознавал, что с ним произойдет. И даже сделал попытку подняться, но ее пресекли. Тогда он повел вокруг себя глазами и что-то тихо сказал тем, кто его держал. Ему немного ослабили цепь, он вскинул руку, перекрестился. Потом поглядел на небо, закрыл глаза. Стражники вновь затянули кандалы на запястьях – так, чтобы обе руки легли на плаху, – и Диего Ордоньес одним ударом отсек их.
По рядам мавров пронесся многоголосый одобрительный крик. Рев утоленной мести.
Тело казненного оставили на виселице до захода солнца. Мавры и христиане уже стали расходиться по своим палаткам, а к Сиду приблизился Якуб аль-Хатиб:
– Я оценил твой поступок, Сиди.
– Знаю.
– Знаю, что знаешь. Однако делом чести счел сказать тебе это.
– И это тоже знаю.
Они неторопливо направились к реке. Никто не сопровождал их. На берегу, стоя на коленях или присев на корточки, женщины стирали белье: кое у кого лица были закрыты, но большинство попросту прятало волосы под платок. Вода в реке была мутная, буроватого цвета. Вдалеке виднелись минареты Сарагосы.
– Мой господин Мутаман, храни его Всевышний, уже осведомлен обо всем.
Мавр глядел на Руя Диаса, явно ожидая, как тот отзовется на это. Но кастилец лишь кивнул:
– Я так и предполагал.
– Я посылал ему гонцов – так он потребовал. Вмешиваться не собирался, но желал знать все подробности.
Руй Диас чуть заметно улыбнулся:
– Нечто вроде испытания для тебя, а?
– Может быть.
– Твой эмир – мудрый человек.
– Да, это так. И еще он велел передать тебе: он доволен тем, как ты вышел из положения.
Руй Диас поглядел на него очень внимательно.
– А ты, раис Якуб? – спросил он после недолгого молчания. – Ты тоже доволен?
Мавр провел ладонью по коротким белокурым волосам. Он будто раздумывал над ответом.
– Я не сумел бы решить эту задачу лучше, – сказал он наконец. – Жизнью своей клянусь. Ты вразумил и своих людей, и моих. Показал, как будешь поступать в таких случаях впредь. И отныне мои люди – и твои тоже.
– А ты? – спросил кастилец, не сводя с него пристального взгляда. – Тебя я тоже могу числить среди них?
Якуб положил руку на эфес меча, словно брал его в свидетели:
– Я уже сказал тебе, Сиди… Покуда действует приказ моего повелителя Мутамана, буду хранить тебе верность. Ни мгновенья больше, ни мгновенья меньше.
Они молча шли по бечевнику. Два рыбачьих баркаса под раздутыми ветром белыми треугольными парусами проплыли вниз по реке. Через несколько шагов мавр наклонился, сорвал веточку укропа и сунул ее в рот:
