В лодке было черно от людей. Маркус устроил мне экспресс-погружение в Лазурный грот, и я поднялся на поверхность, чтобы забрать первый подъемник с моими двенадцатью дайверами. Я тут же вновь спустился в грот, к тому времени туда уже опустили с десяток подъемников, и вода стала мутной. Я ничего не узнавал и потерялся в этом лабиринте с моими двенадцатью парнями. Нельзя предаваться панике. Это первое правило, которому учат дайверов. Я с полчаса блуждал по тоннелям и воздушным карманам и наконец нашел выход. Мои клиенты были в восторге. Никогда еще они не совершали такого погружения. Я тоже.
Погружения в Палинуро были великолепны. Гроты, воздушные карманы, провалы, и все это в бездонной синеве, будто мы были не в Средиземном море. Вот только ритм работы был сумасшедший. По утрам набиралось столько желающих, что мы заполняли до двадцати подъемников. Инструкторы работали «по цепочке», это означало, что мы осуществляли первое погружение с двенадцатью туристами, поднимались на поверхность, потом тут же делали второе погружение. Из-за этого инструкторы дико переругивались, а я оставался иногда дольше, чем на час, на трехметровой глубине, не имея возможности подняться на поверхность. Часто мне приходилось есть прямо под водой неизвестно что. Мини-тюбики со сгущенным молоком со смеющимися коровами на этикетке. Даже йогурты: это возможно, если сделать крошечное отверстие и к нему присосаться.
Во второй половине дня едва ли было спокойнее. Нужно было проводить занятия и заниматься посвящением в дайверы. Случалось, что я посвящал за один день более тридцати человек. Кожа у меня на руках была так иссушена соленой водой, что можно было принять их за руки старушенции. По вечерам, совсем без сил, я должен был, как обычно, устраивать представления. То есть рабочий день начинался в 6 утра, когда надо было дотащить до лодки две сотни баллонов, и заканчивался к 23 часам, то есть после представления. А это значит, что я спал без задних ног.
Краем глаза я заметил хорошенькую брюнетку, итальянку, которая работала инструктором по виндсерфингу. Ей было двадцать три, и в ее зеленых глазах горел огонек. Часто, здороваясь со мной по утрам, она целовала меня в губы. Вначале мне казалось, что ее губы просто соскользнули со щеки, но некоторое время спустя я удостоверился, что она намеренно так меня целовала. Мне даже в голову не приходило, что я ей интересен. Возможно, это такая традиция у итальянцев, решил я, и, поскольку недостаточно разбирался в женщинах, чтобы понять, так ли это, решил применить все тот же приемчик с послеобеденным отдыхом, поскольку другого не знал.
После обеда я предложил ей пойти вздремнуть, и она с милой улыбкой согласилась. Теперь у меня был кое-какой опыт, и в обморок я не упал. Молодая итальянка была раскрепощенной и явно любила послеобеденный отдых. Я пережил волшебное мгновение, во время которого смертельно влюбился. Она же улыбнулась, надела купальник и вернулась к работе, будто просто на время отвлеклась от вязания. Я остался лежать, изнемогая от любви, и заснул, пропустив все послеобеденные занятия.
Вечером я искал ее в ресторане, потом в баре, потом на представлении, но прекрасной итальянки нигде не встретил.
Рано утром я нашел ее на рабочем месте. Она была очень занята, но мне удалось вырвать поцелуй, прежде чем я отправился на свой корабль. Правда, я вдруг почувствовал между нами дистанцию и решил, это из-за того, что она на работе.
Наше судно вышло из гавани, и у нас было сорок минут до прибытия на место.
Инструкторы собрались в трюме, этот интимный момент до начала работы они обычно посвящали рассказам о своих сексуальных подвигах. Следует признать, что охота за удовольствиями была чуть ли не самым популярным видом спорта в туристской деревне, и инструкторы по подводному плаванию считались профессионалами в этом деле.
О том, чтобы я взялся рассказывать о своем послеобеденном отдыхе, не было и речи. Я был слишком целомудрен, а это событие настолько из ряда вон выходящим, что я не смог бы этим хвастать. Поэтому я слушал Франка, старого ныряльщика с задубевшей от морской соли кожей, травившего о своих ночных подвигах, из-за которых он не мог сомкнуть глаз до пяти утра. Он рассказывал интересно, этот Франк, последовательно, с деталями и грубыми словечками. И очень достоверно. В конце его рассказа я чувствовал полное изнеможение.
– Это была туристка? – спросил его Маркус, которому, кажется, захотелось подобный опыт повторить.
– Нет, это маленькая итальянка с виндсерфинга, – вяло ответил Франк, не восстановившийся после бурной ночи.
Во мне словно разорвалась бомба, как при испытании ядерного оружия на глубине тысяча метров под землей, когда волна не доходит до поверхности. Как могла она сочетать наш послеобеденный отдых и эту жаркую ночь? Я смог продержаться после подобного сеанса пять месяцев. Она же забыла о нем через пять часов. На самом деле она была со мной просто для разминки. Мое сердце приняло удар, мое самолюбие – тоже, а тайна женщины представилась мне более непостижимой, чем тайна египетских пирамид. И прежде чем ее постичь, мне следовало почаще встречаться с девушками моего возраста.
Это было вполне осуществимо, и несколько недель спустя я встретил такую. Амурная история с прекрасной итальянкой была столь короткой, что мое сердце даже не начало по-настоящему кровоточить. Девушку звали Стефания. Ей было девятнадцать, и у нее были ореховые глаза. Первым делом я всегда обращал внимание на глаза. А может быть, дело было в том, что они смотрели на меня. Ее отец, как и мой, работал в «Клубе», и она приехала к нему на летние каникулы. Это навело меня на мысль, что ее родители тоже в разводе. Я не хотел торопиться, стремясь получше ее узнать. Мы часто виделись, немного танцевали, бродили по пляжу. Мы даже держались за руки, но еще не целовались. Однажды вечером я пригласил ее поужинать в городе за мой счет. Я надел красивую рубашку, точнее ту единственную, что у меня была. Я изображал взрослого, и это заставило ее улыбнуться. Она была взрослее меня и позволяла мне ухаживать за ней с благодушной улыбкой.
Но однажды утром все переменилось.
За несколько дней до того, во время погружения, я обнаружил горлышко римской амфоры. Я не сказал об этом, когда мы поднимались наверх, но место заприметил. Такого рода находками не делятся. Воспользовавшись выходным, я подготовил «отсос», длинный гибкий шланг (вроде трубки кондиционера), который соединялся с водолазным баллоном. Выпуская через него воздух под давлением воды, с его помощью можно было расчистить от песка мою находку. Это незаменимый инструмент для осторожной расчистки амфор.
Я подготовил все необходимое и попросил молодого коллегу-инструктора меня подстраховать. Маленькая лодка встала на якоре в отмеченном мной месте, и, несмотря на сильный гайморит, я опустился в воду со всем своим снаряжением. В тот день я нарушил три основных правила погружения: нельзя погружаться в состоянии усталости, нельзя погружаться, если море неспокойно, и нельзя погружаться одному. Волнение было довольно сильным, и я опустился на тридцать метров сразу, чтобы его не ощущать. У меня с собой было слишком много всего, и я утомился уже от одного погружения. Оказавшись на месте и устроившись поудобнее, я начал с помощью отсоса счищать песок.
