Выйдя на улицу, он распахнул пальто навстречу свежему теплому ветру и зашагал в сторону дома.
* * *
Опьяненный свободой, Чинарский зашел на минуту в бар «Седьмая верста». Прекрасное настроение срочно требовало подкрепления. Правда, была одна червоточина в охватившем Чинарского упоении — жестокое убийство Надьки Кулагиной и необходимость в этом срочно разобраться. Радостный порыв духа перерос вскоре в благородное стремление заплатить свой долг. Мероприятие обогатилось пафосом благородного служения и воздаяния. Покойникам деньги не нужны, справедливо рассудил Чинарский, а вот если он, вечный Надькин должник, раскроет преступление, жертвой которого она стала, то не просто выполнит долговое обязательство, но завершит начатую ею работу.
Он забежал домой, помылся, побрился, переоделся и снова спустился на улицу. Окрыленный готовностью раскрыть убийство и восстановить справедливость, он махнул пятьдесят «Столичной», закусил твердой, как рог носорога, конфеткой и отправился к Надьке на работу.
Его встретила обремененная траурными думами секретарша главного редактора. Учинила настоящий допрос.
— Какое вы имеете отношение к гибели Кулагиной? — спросила она, когда Чинарский обратился к ней с просьбой показать ее файлы.
— Косвенное, но я имею непосредственное отношение к ней самой, — стараясь соблюдать приличия, ответил Чинарский.
Секретарша заморгала, задумалась, потом настороженно взглянула на визитера и со скептическим видом кивнула. Кивок ничуть не ободрил Чинарского. Он знал эту породу дамочек. Между сорока и пятьюдесятью, с жестким, временами пугливым взглядом неудовлетворенных моралисток.
— Вы ее родственник? — недоверчиво спросила секретарша, сверля Чинарского недружелюбным взглядом.
— Друг ее отца, — твердо произнес Чинарский.
Дамочка критически оглядела визитера.
— И что вам угодно?
— Поговорить с коллегами Кулагиной, — не терял оптимизма Чинарский.
— О чем? — тупо уставилась на него секретарша своими круглыми бесцветными глазами.
— О Кулагиной, — вздохнул Чинарский.
Секретарша все время как-то подозрительно наклонялась в его сторону, налегая тощей грудью на стол. А Чинарский незаметно отступал. «Никак водку чует, бестия! У этих чистюль все так стерильно, что от их внимания не ускользнет ни одна бацилла!» — иронично подумал он и снова немного отстранился, потому что дамочка вышла из-за стола и решительно к нему приблизилась.
— Ну, это надо посмотреть, кто свободен… Здесь, видите ли, работают, — излишне резко сказала она.
Словно делая одолжение, секретарша связалась с замом главного редактора. Что-то неразборчиво прокурлыкала в трубку и отрицательно покачала головой: мол, никто вас, дорогой товарищ, принять не может.
— Дамочка, — проворковал Чинарский, — дайте мне с кем-нибудь поговорить, там я сам разберусь, что к чему. Люди, я думаю, у вас что-то соображают.
— Хотите сказать, что я ничего не понимаю? — взвилась секретарша.
— Да ничего я не хочу сказать, — начал выходить из себя Чинарский. — Дай мне поговорить с твоим начальством, вот и все.
— Не могу, — отрезала она, — все заняты.
— Когда освободятся?
— Не скоро, — язвительно ответила дамочка.
Чинарский не стерпел такого с собой обращения. Он глубоко вздохнул и выпалил:
— Ты, кошелка драная, где твое начальство, сука?
Секретарша зашлась в судорожном вдохе. Пока она хватала ртом воздух, Чинарский ринулся в первый попавшийся кабинет.
— Назад! — вдруг обрела дар речи секретарша и, выскочив из-за стола, преградила ему путь. — Не пущу.
— Уйди с глаз моих, дура, — честно сказал Чинарский то, что чувствовал.
— Что вы себе позволяете! — заголосила секретарша.
— Уйди лучше, а то хуже будет. — Чинарский попытался отстранить ее, но та уперлась, как якорь старого корабля, вросший в ил сто лет тому назад.
Чинарский был морально не готов к рукоприкладству, тем более в отношении женщины. Она хоть и ярилась как мегера, но выглядела такой беззащитной и убогой, что легче было в нее плюнуть. Что Чинарский и сделал.
— Сука, — буркнул он, харкнув в сторону дебелой тетки.
— Что вы себе позволяете?! — заверещала она, когда он уже развернулся и пошел к выходу.
— Пошла в задницу, — ругнулся он.
Она чуть не присела, обомлев от такой наглости. Несколько секунд секретарша молча стояла, пока Чинарский не скрылся за дверью, а потом вернулась на свое место, заняв его с горделивым видом.
* * *
На первом этаже Чинарский нашел буфет. Взглянув на цены, он понял, что в состоянии принять еще несколько граммов, не сильно напрягая свой бюджет. Тем более что водку наливали не в разовые пластиковые стаканчики, а в стеклянные. В принципе он бы мог выпить и из пластикового, но какое-то эстетическое чувство, глубоко запрятанное в его душе, во всем, в том числе и в питии, искало заповедный эталон. Водка в стеклянных стаканах была вкуснее и крепче. Так ему казалось.
Он заказал себе сто, когда в буфет вошел высокий бородатый мужчина в джинсовом костюме. Чинарский мгновенно понял, что этот мужик ему поможет, так как тот всем своим видом говорил, что ему нужно срочно похмелиться.
— Эй, — без лишних экивоков поманил его Чинарский, — иди сюда.
— Чего? — сперва оторопел тот, но вскоре понял, что его не отошьют.
— Примем по соточке, — предложил Чинарский, доставая смятую пятидесятирублевку.
— Почему нет? — Мужик в джинсе сразу понял, в чем дело.
Он хапнул у Чинарского полтинник и заказал себе выпивки.
— Такие дела, — произнес он, усаживаясь перед Чинарским. — Антонов, Александр, — протянул он руку.
Чинарский руку пожал.
— Серж Чинарский.
— Ты откуда? Что-то я тебя здесь раньше не видел, — спросил Антонов.
— Знаешь Кулагину? — вскинул на него взгляд Чинарский.
— Надьку? — Мужик поднял голову. — Так она же…
— Знаю, — кивнул Чинарский. — Я жил с ней… по соседству. Какой-то гад ее разделал, как креветку, а я решил, что должен найти этого ублюдка. Как считаешь?
— Правильное решение. — Антонов поднял стакан. — А какие проблемы?
— Надька залазила в Интернет, — сказал Чинарский. — Я в этом абсолютно не смыслю. А там этот придурок размещал картинки. Ты как с Интернетом?
— Хочешь посмотреть? — Антонов склонил голову набок. — Нет проблем. Я вообще-то художник. Так, рисую между делом. Карикатуры там, всякое…
— Замечательно, — приободрил его Чинарский. — Давай посмотрим, что там Надька надыбала.
