«Он провел ладонью вверх и вниз по ее руке. Только нескладное и безобразное, только бесплодное родит плоды. Кожа на руке покраснела от его прикосновений. Он дотронулся до ее груди. Дотронувшись, он узнал каждый кусочек ее плоти».
— Мерзость какая! — в пуританском порыве воскликнул Чинарский. Иногда он позволял себе быть моральным чистоплюем.
Чинарский бросил книгу на диван и поднялся. Надо идти. В прихожей, в кривоватом зеркале он обнаружил заспанное отечное лицо мужчины средних лет, несущее на себе стигматы распада. Чинарский поморщился, показал язык своему чахлому отражению и двинулся в ванную. При помощи холодной воды и полотенца он придал своей физиономии максимально свежий вид и вышел из квартиры. Пешком поднялся к Надькиной квартире и позвонил. Прошло минуты две, но никто не ответил. Между тем Чинарскому померещились какая-то возня за дверью и даже тонкий стеклянный звон.
Нет, это в ушах у него звенит. Он потряс головой, но тут же спохватился. Резкое движение доставило нестерпимую боль. Она же обещала быть! — всплыло в его утомленном сознании. Надькино отсутствие было пострашнее искушения святого Антония. Перед Чинарским зеленым змием нарисовалась в воздухе возможность промочить горло и подлечить мозги.
Усилием воли он заставил себя позвонить еще раз. С тем же успехом! Успокоенный Надькиным отсутствием, он стал изо всех сил жать на звонок. С каждым пиликаньем его смятенная душа оживала, а жизненная перспектива преображалась. И все же оставалась еще одна загвоздка. Тетя Тамара, живущая с Надькой по соседству. Он должен вызвать ее и спросить, где Надька. И если та не ответит внятно и убедительно…
Чинарский позвонил в квартиру тети Тамары. Никто не торопился открывать ему дверь. Чинарский не верил в свою удачу. Он сунул руку в карман. В ладони приятно и обнадеживающе шелестнула сотка. Больше не теряя времени и не поддаваясь на зов совести, он слетел с лестницы и выбежал из подъезда.
* * *
Александр вздрогнул. Это не входило в его планы. Его пальцы разжались помимо его воли, и склянка с драгоценной эссенцией мантауры выскользнула из них и с едким звоном разбилась о пол.
Звонок повторился. На этот раз он был еще требовательнее и нетерпеливее. Александр замер. Эта шлюха не предупреждала его, что кого-то ждет. Соседи? Знакомые? Менты?
Как бы то ни было, он должен довести дело до конца.
Александр стиснул зубы, глядя на осколки и разбрызганную жидкость. Надо же, все случилось именно тогда, когда он приступил к приготовлению пикантного соуса! Боже, сколько он отдал за эссенцию этого редкого мадагаскарского растения! А ведь его предупреждали, что мантаура несет с собой проклятие! Аборигены использовали ее для приготовления колдовских зелий. Они выкапывали из песка корень этого трехлетнего растения, срезали с него белесовато-терракотовые клубеньки, разрезали, сушили, толкли, заливали маслом из семян черного кустарника, а потом уже выпаривали экстракт. Могущество этого растения приравнивалось жителями Мадагаскара к могуществу воды. У цивилизованного европейца или американца такое сравнение не вызвало бы ничего, кроме недоумения. Мы привыкли к тому, что вода послушно течет из крана. А вот мадагаскарцы, живущие в глубине острова, добывают воду ценой грандиозных усилий. Они копают песок по полдня, чтобы собрать в небольшие емкости пол-литра грязной, теплой, кишащей бактериями влаги!
Александр кусал губы. Вот так казус! Хорошо еще, что он успел добавить мантауру в кипящий сок фейхоа. По кухне плыл разрываемый знойным дыханием мантауры огуречно-клубничный аромат фейхоа. Мадагаскарское растение великолепно сочеталось с этой азиатской ягодой. Оно словно просверливало черные спирали в его влажном зеленоватом облаке. К фейхоа Александр добавил сок одного лайма, столовую ложку виноградного уксуса, щепоть сахара, крупицу черного перца и чабреца.
На столе, на круглом блюде, обложенные веточками петрушки, слабо розовели мозги. Мантаура, постоянно всплывавшая в кисло-сладком соусе роковой черной нотой, должна была охладить фруктовую свежесть смеси, привнести в нее жаркую горечь африканской жажды. Вкус мантауры был достаточно резким, чтобы не погибнуть в яркой фруктовой гамме. В нем была и роскошная пряность, отдающая сладковатой гнилостью водорослей, и угольная пыль сгоревшего дерева, и окисленно-медный запах застоявшейся воды.
Александр боялся шевельнуться, хотя звонок давно смолк. Он стоял, пораженный утратой столь дорогой и редкой эссенции, в маслянистых каплях которой гнал свои беспокойные воды Индийский океан и трепетал раскаленный воздух далеких от побережья пустынь. Бронзовые тела стали частью скудного пейзажа, превратились в шевелящиеся стволы деревьев. Безразличие этих тел, тянущихся к мутной песчаной влаге, казалось Александру сродни тому равнодушию, с которым упавшая склянка выпустила из своих стеклянных объятий драгоценный вкус.
А как этот вкус гармонировал с нежным, сладковато-воздушным вкусом мозгов! Его насмешливая резкость гасилась жирной консистенцией мозгов и оттенялась клубнично-кислым соусом. Мозги таяли на языке прежде, чем рецепторы успевали распрощаться с жалящей искрой мантауры, и еще долго трепетали, пораженные ожогом, пока слюна размывала жаркий пепел исступленной горечи.
Александр очнулся. Сквозь зеленоватые занавески в кухню сочился солнечный свет. На негнущихся ногах Александр двинулся в прихожую. Он достал из внутреннего кармана носовой платок и с ним вернулся на кухню. Присел и стал собирать осколки и стирать с них платком буроватые капли.
* * *
Обычно она заканчивала работу в шесть, но иногда задерживалась и намного дольше. Но на сверхурочную работу рассчитывать было нельзя, поэтому Александр проник в квартиру заранее.
Он помнил, что дышалось легко и радостно. Несколько часов назад Александр отправил в Интернет очередное послание. Пришлось, конечно, повозиться, но ощущение хорошо проделанной работы только улучшало настроение. Эта акция несколько выбивалась из особого ритма, но сейчас нужно было действовать. Пока менты будут заниматься карамелизованными палочками в желе, он быстренько провернет и это дело.
Он долго стоял у торца здания, ожидая, пока во дворе не поубавится народу. Ждать пришлось долго. Наконец все же выбрал момент. Две старушки, оставшиеся на лавке, увидят его только сбоку и со спины. Александр старался идти не спеша, словно утомленный служащий, возвращавшийся домой.
Его никто не окликнул и, без труда набрав код на двери — три потертые кнопки явно выделялись из-за частого пользования ими, — он нырнул в подъезд. Та же лампочка под решетчатым плафоном. Решив заранее, что пойдет пешком, он даже не стал подходить к лифту, хотя лампочка вызова не светилась. Так будет надежнее. Не столкнешься нос к носу с кем-нибудь на этаже.
Сумку с необходимыми инструментами он нес в левой руке. Правой достал из кармана ключи. Сунул один из них в замочную скважину. Она даже не удосужилась сменить замок. Значит, ни о чем не подозревает.
Дверь открылась. Александр шагнул в прихожую и осторожно закрыл за собой дверь. Тихо щелкнул замок. Пройдя в гостиную, он поставил сумку и опустился в мягкое кожаное кресло. Теперь можно подождать. Хочется спать, но он не уснет. Он будет думать о мозгах. Мозги. Интересно, какие они у человека? Такие же, как у животных?
