— Ты что, Петрович, совсем очумел, что ли? — беззлобно отозвался криминалист. — Говорю тебе: все следы тщательно уничтожены. И отпечатки пальцев, и обуви, и крови. Разделал ее, убрался, вымыл полы и ушел.
— Думаешь, это мужик? — спросил Дудуев, хотя сам в этом почему-то не сомневался.
— Мужик, — кивнул Николай Иванович. — Судя по всему, среднего роста, но силы не выдающейся.
— Может, объяснишь? — с сомнением посмотрел на него майор.
— А чего здесь объяснять, — вздохнул криминалист. — Смотри. — Он шагнул к топчану. — Стегал он ее здесь, еще живую, как мы видим по выступившей крови. — Он повернулся к столу. — Дальний край раны, оставленной прутьями, глубже, чем ближний, но не намного. Если бы он был ниже среднего роста, то оба конца были бы примерно одной глубины.
— А может, он пригибался? — предположил Дудуев.
— Немного пригибался, конечно, для удобства, — согласился Николай Иванович, — но я это учел.
— А потом, что он сделал потом?
Николай Иванович тихонько свистнул и провел пальцем себе по горлу.
— А после?
— После вытащил из нее печень, по-моему, но этот вопрос вообще-то к Ресницкому.
— Да, — кивнул патологоанатом, — аккуратно вырезал печень, так, что не повредил никаких других органов, зашил место разреза нитками телесного цвета, чтобы разрез был не слишком заметен, потом порезал печень и разложил на тарелки. Как в ресторане.
— Бр-ррр, — помотал головой майор. — Что за мозги должны быть у человека, а, Иваныч?
— Мозги можно будет посмотреть на срезе, — мрачно заметил Ресницкий, — когда вы его поймаете и посадите в тюрьму. Потом он умрет. Если его тело никто не востребует, мы вскроем ему череп и посмотрим, что у него за мозги.
В это время в дверях гостиной появился полковник Голованов — начальник отдела, в котором работал Дудуев. Голованов посещал место преступления только в исключительных случаях. Сейчас, видимо, случай был именно такой. Его грузная фигура замерла на пороге. Нижние пуговицы едва не отрывались от форменного кителя, растягиваемого внушительным брюхом. Он заметил Дудуева и вперил в него раздраженный взгляд.
— Ну что, блин, здесь у вас? — хриплым низким голосом спросил он.
— Пал Григорич? — резко обернулся Дудуев, вздрогнув от неожиданности. — Товарищ полковник, — поправился он.
— Докладывай, майор. — Полковник шагнул в гостиную, все еще не замечая стола с разложенным на нем «блюдом», которое заслонял Дудуев.
— Да вот, какой-то псих изощряется, товарищ полковник, — начал пояснять майор. — Исхлестал девушку розгами, отрезал голову, вырезал печень… — Он шагнул в сторону, открывая полковнику вид на стол.
Полковник посмотрел на стол сперва быстрым нервическим взглядом, потом более внимательным. Он не сразу понял, что на столе лежит обезглавленный труп. Затем, встретившись взглядом с глазами на отсеченной голове, лежавшей тут же — ее оставил на столе Ресницкий, — Павел Григорьевич на минуту застыл как вкопанный. По его тяжелому телу прошло несколько мелких волн дрожи. Волны все увеличивались, глаза Голованова, которые и различить-то на лице было непросто, начали округляться. Наконец, полковник содрогнулся всем телом, едва не выплеснув содержимое своего желудка на стол. Но он ловко поднял к лицу короткопалую руку и зажал себе рот. Щеки его распухли, как у Луи Армстронга, выдувающего верхнее ля. Продолжая держать руку у рта, полковник жалобно посмотрел по сторонам, решая, видимо, куда ему извергнуть только что съеденный обед из трех блюд.
— Сюда. — Майор кинулся вперед, словно Матросов на амбразуру. Обогнув начальника, он вылетел из гостиной, открыл дверь в санузел и поманил к себе полковника.
Павел Григорьевич рванул в указанном направлении. Влетев в комнатушку, в которой размещались ванная и туалет, он, как истый мусульманин, едва не пропустивший час вечерней молитвы, грохнулся на колени и припал к унитазу. Наблюдая, как содрогается его мощное тело, майор брезгливо поморщился и прикрыл дверь.
Он уже собирался вернуться в комнату, когда, распахнув входную дверь в прихожую, влетел старлей. Торопливо закрыв за собой дверь, он запер ее на замок.
— Там это, журналисты! — шепотом произнес он.
— Только журналистов нам не хватало. — Майор направился в гостиную. — Откуда они узнали?
— Я никому ничего… — Участковый скользнул следом.
— Откуда тогда они знают, а, Виктор? — Майор обернулся и пристально посмотрел на старлея.
— Они чего-то про Интернет говорят, — пояснил Кривошеин. — Какой-то сайт кулинарный.
— Чего ты несешь, какой сайт?
— Откуда я знаю? — Старлей пожал плечами. — Я в компутерах не разбираюсь. Нам уже три года обещают поставить…
— Захотел, — язвительно усмехнулся майор. — У нас-то и то компьютеров раз, два — и обчелся. Причем один у начальника — он на нем в стрелялки играет.
— Что за дела? — Полковник, вытирая лицо полотенцем, вывалился из туалетной комнаты.
— Там журналисты какие-то. — Майор кивнул в сторону прихожей. — Откуда-то узнали про убийство.
— Нужно от них избавиться. — Полковник, морда которого стала похожа на спелый помидор, повесил полотенце на вешалку в прихожей.
— Это можно, — согласился майор, — только что потом про нас в газетах напишут? Что зажимаем свободную прессу?
— Да… — Полковник задумался. — Но пускать их нельзя. Узнают в столице — возьмут это дело на контроль… Кстати, что там еще с сиськами у нас было?
— Было, товарищ полковник, — кивнул майор. — Есть подозрение, что действует один и тот же человек.
— Маньяк? — Полковник поднял тяжелый взгляд на Дудуева. Случайно он снова заметил стол, и по его телу опять прошел короткий спазм. — Серийный убийца? Этого нам не хватало! Ладно, иди разведай, что там эти журналюги знают, а я свяжусь с кем надо, пусть пришлют человечка по связям с общественностью.
Дудуев вышел в прихожую. Что он может узнать? Каким-то образом к журналистам просочилась информация об убийстве? Но не сам же преступник им ее сообщил!
— Кстати, Виктор. — Он вернулся и поманил к себе участкового. — Кто сообщил об этом нам? — Он бросил короткий, но красноречивый взгляд на стол.
— Соседка, — сглотнув слюну, ответил старлей. — Ее до сих пор откачивают. Она как все это увидела, так в обморок грохнулась. Очухалась, кое-как до дверей доползла и — к себе. Позвонила ноль-два, они мне переадресовали.
— Как же она в квартиру вошла?
— Говорит, что дверь была не заперта. Она к Самаховой за спичками зашла. Позвонила, а та не открывает. Ну, она ручку и дернула…
— Больше она никому не могла об этом сообщить?
— Да она и со мной-то еле разговаривала, — с сомнением произнес старлей. — До сих пор трясется.
