Все остальное выглядело так, будто на столе покоилось какое-то дьявольское блюдо. Странным было то, что скатерть под трупом была ослепительно белой. Ни одной капли крови на нее не попало. Возле тарелок лежали ножи — по правую сторону от каждой и вилки — по левую.
Кроме приборов на столе высилась бутылка белого вина и два фарфоровых соусника — по одному с каждой стороны стола. Дудуев заглянул в один из них.
— Что там?
— Судя по запаху и консистенции — грибной соус.
— Идиотизм какой-то. А это что? — Майор показал на тарелочки, расставленные на столе.
— Он вырезал у нее печень, разрезал на ломтики и разложил по тарелкам, — пояснил Николай Иванович.
Майор за время службы насмотрелся всякого. Он видел трупы после удара кухонным ножом, топором, сковородой, бутылкой, с рассеченным горлом, перерезанными венами, выколотыми глазами, но такое ему приходилось разглядывать впервые.
— Полосы откуда? — Он показал на тело.
— Вон, видишь, — Криминалист показал на прутья, валявшиеся рядом с тазиком. — Это розги. Перед тем как взять у нее печень, он высек ее, словно провинившегося ребенка.
— Ребенка вроде секут по заднему месту… — неуверенно проговорил майор.
— Он избил ее всю: от шеи до коленей, спереди и сзади. Ни одного живого места. Представляю, что она испытала!
— А почему «он», есть какие-то следы?
— Пока — никаких.
— Аркадий Семенович. — Майор шагнул к патологоанатому, только что вышедшему из кухни с пластиковым пакетом в руках. — А где голова?
— Вот. — Ресницкий поднял пакет на уровень груди. — Нашел в мусорном ведре.
Из прозрачного пакета на майора глядели пустые мутные глаза, в которых застыли неописуемый страх и страдание. Подбородок и вся нижняя часть до носа были перепачканы в крови. В блондинистых когда-то волосах тоже застыли капли крови. Если тело блондинки хоть и было изуродовано, но все же приведено в какой-то хоть и дикий, но порядок, то голова выглядела так, будто ее отрезали и выбросили за ненадобностью. Перемазанные кровью волосы прилипли ко лбу и щекам; из шеи, когда Ресницкий слегка повернул пакет, вылез отросток шейного позвонка…
— Черт. — Майор помотал головой. — Что за дерьмо? Похоже на какой-то обряд…
— Может, и обряд, — вздохнул Ресницкий, — только довольно странный. Еще ни разу не видел такого обряда.
— Честно говоря, я тоже, — признался майор. — Когда это случилось?
— Сутки назад, плюс-минус пару часов, судя по трупному окоченению. Сейчас точнее сказать не могу. — Ресницкий положил пакет с головой на стол рядом с обезглавленным трупом.
— Понятно, — кивнул майор и прошел к Николаю Ивановичу. — Есть какие-нибудь следы?
— Кое-что имеется, — с сомнением ответил криминалист, — но, похоже, только хозяйки. Все ручки протерты, тарелки, фужеры. Может, удастся что-нибудь найти на полированных поверхностях. Хотя я очень сомневаюсь: видимо, работал профессионал.
— Кто она такая? — майор кивнул на стол.
— А черт ее знает. Это не мое дело.
— Участковый! — рявкнул майор.
Кривошеин, продолжавший стоять в дверях, неуверенно шагнул в гостиную.
— Я здесь, товарищ майор, — стараясь не глядеть на стол, отрапортовал он.
— Кто такая? — Майор показал себе за спину большим пальцем.
— Хозяйка, — доложил старлей, — Самахова Галина Станиславовна. Год рождения — одна тысяча восьмидесятый.
— Двадцать два, — пробормотал майор. — Вот блядство.
— Не понял? — переспросил участковый.
— Дальше, — махнул рукой майор. — Род занятий? Проститутка?
— Да нет, товарищ майор, — старлей покачал головой, — вроде в магазине работала, продавцом. В супермаркете, — уточнил он. — Жила одна, родители в деревне.
— Парень у нее был, знакомые? — раздраженно спросил майор.
— Кажется, был один, азербайджанец. Потом вроде никого не было.
— Что ты заладил: «вроде, вроде»?! Ты наверняка что-нибудь знаешь? Что за азербайджанец? Кавказской национальности?
Майор достал сигарету и закурил.
— Да, кавказской, он давно уже у нее не был, сейчас поссорились вроде.
— Опять «вроде»? — цыкнул на него майор. — Что за азербайджанец, описать можешь?
— Такой небольшой, худощавый, но откуда — я не спрашивал. Он обычно вечером приходил, а утром они вместе уезжали. Бывал у нее раза два в неделю.
— Ладно, — остановил его майор, — напишешь все, что о них знаешь. Бумага есть?
— Есть, — глуповато улыбнулся старлей.
— Тогда действуй. Да… — Он остановил участкового. — Закончишь — начинай опрос соседей: может, кто-то что-нибудь слышал или видел. Я тебе потом дам пару человек в помощь. Иди.
Дудуев поднялся и снова подошел к патологоанатому.
— Аркадий Семеныч. — Он тронул Ресницкого за рукав. — А чем он все это сделал? — Майор показал на нарезанную ломтиками печень убитой, кровь из которой вытекла и застыла на тарелках блестящей коричневой корочкой.
— Ножом, чем же еще, — пожал плечами Ресницкий. — Только ничего похожего в квартире не обнаружено. Убийца орудовал остро заточенным ножом и, скорее всего, не одним, а на кухне оказались совсем тупые.
— Значит, он принес инструменты с собой?
— Получается, что так, — подтвердил Ресницкий.
— Приготовил, как будто собирался ее съесть, — не глядя на патологоанатома, произнес Дудуев. — Только не понятно, для чего он ее розгами-то бил? Кстати. — Он вдруг встрепенулся, что-то вспомнив. — Ты же был недели две назад, когда какой-то урод вывалял в апельсине женские титьки?
— Был, — согласился Аркадий Семенович. — Хорошо, что ты вспомнил. Там мы тоже не нашли ножей, которыми тот урод отрезал ей груди.
— Думаешь, это тот самый?
— Сразу сказать не могу. — Ресницкий покачал головой. — Только когда исследую срез.
— Когда?
— Через пару дней, не раньше, — недовольно ответил Ресницкий. — Завтра у меня выходной. Меня и сегодня от семьи оторвали.
— Ладно, — согласился Дудуев и как-то странно огляделся вокруг. — Не понимаю, — задумчиво произнес он.
— Чего? — не понял Ресницкий.
— Он ее хлестал прутьями, вырезал печень, голову оттяпал, а кругом никаких следов крови…
— Это не ко мне, — отвернулся Ресницкий и принялся вновь осматривать тело, лежавшее на столе.
— Иваныч, — майор обернулся к криминалисту, — почему так чисто?
— Вымыто все, вот и чисто, — не задумываясь ответил тот.
— Что значит «вымыто»?
