– Чтеца на радио заменить всегда можно, так ведь?
Он еще раз облизнул губы. Попытался поиграть скулами.
– Похоже, я чую что-то неприятное.
– Это вы усы подпалили.
Не самая удачная получилась шутка, но лед она сломала. Марино рассмеялся. Покачал ладошками, как крылышками. И наклонился через стол с тем выражением секретности, что бывает у «жучка» на скачках.
– Вот как мы поступим. Вы, похоже, человек честный, так что давайте сыграем по-моему. – Он схватил блокнот в кожаном переплете, написал что-то на странице, оторвал ее и протянул мне.
Я прочитал: «1737, Норт-Флорес-авеню».
– Это адрес. Номер телефона без ее согласия не даю. А теперь обращайтесь со мной как с джентльменом. Если это имеет отношение к станции.
Я сунул листок в карман. Подумал. Он обвел меня вокруг пальца, спровоцировал, поставил в положение, когда я должен был сказать ему правду ради сохранения достоинства. Я сделал ошибку.
– И как поживает программа?
– Нам обещали прослушивание для большого эфира – для национальной сети. Вещь называется «Улица нашего города». Ничего замысловатого, но сделано отлично. Сюжеты – бытовые. Уверен, о нас услышит вся страна. И скоро. – Он провел рукой по высокому белому лбу. – Между прочим, мисс Бэринг сама пишет сценарии.
– Ага, – сказал я. – А теперь ложка дегтя. Ее приятель вышел из тюрьмы. То есть бывший приятель. Она знала его в те времена, когда работала в одном заведении на Сентрал-авеню. Так вот, он вышел и разыскивает ее. Одного человека уже убил. Подождите… минутку…
Он не побледнел как полотно – не тот тип кожи, – но определенно переменился в лице.
– Подождите, – сказал я. – К самой девушке это все отношения не имеет, и вам это известно. Она в порядке. Может быть, если все выйдет наружу, вашим рекламщикам придется поднапрячься, но не сильно. В Голливуде вон каких только шалав не лакируют.
– Даром ничего не дается, – возразил он. – Мы бедная студия. И о большом эфире придется забыть.
Было в его манерах что-то неискреннее, фальшивое, и меня это смущало.
– Чепуха. – Я подался вперед и постучал по столу. – Сейчас важно защитить ее. Тот парень, о котором я говорил, – его зовут Стив Скалла – ее любит. И убивает голыми руками. Ее саму он не тронет, но если у нее есть дружок или муж…
– Она не замужем, – быстро вставил Марино, глядя, как поднимается и падает моя рука.
– …он вполне способен свернуть ему шею, – закончил я. – Сейчас Скалла не знает, где она, а поскольку он скрывается, выяснить это ему непросто. Ваша лучшая ставка – копы, если, конечно, вы сможете убедить их не сливать информацию газетчикам.
– Нет, – твердо сказал Марино. – Никаких копов. Вам ведь нужна работа, так?
– Когда она понадобится вам здесь?
– Завтра вечером. Сегодня у нее ничего нет.
– Тогда до завтрашнего вечера я ее спрячу. Если, конечно, вы этого хотите. Это максимум того, что я в состоянии сделать в одиночку.
Марино снова схватил мою карточку, пробежал глазами и бросил в ящик стола.
– Отправляйтесь и найдите ее. Если ее нет дома, дождитесь. У меня сейчас совещание наверху, а потом посмотрим. Торопитесь!
Я поднялся.
– Аванс нужен? – бросил он.
– Это подождет.
Марино кивнул и потянулся к телефону.
Судя по адресу, дом находился в другом конце города, где-то в районе Сансет-Тауэрс. Движение было довольно плотное, но, не проехав и дюжины кварталов, я заметил, что синее купе, выехавшее со стоянки у радиостанции после меня, все еще следует за мной.
Немного покрутившись, я убедился, что купе и впрямь село мне на хвост. Преследователь был один. И не Скалла – голова едва виднелась над рулем.
Я потаскал его еще немного, потом прибавил газу и оторвался. Кто там был, я так и не узнал, но тратить время на выяснение не стал.
Добравшись до Флорес-авеню, я припарковал машину у тротуара.
За бронзовыми воротами открылся милый уголок с двумя рядами бунгало, высокие скатные крыши которых, крытые рельефной черепицей, отдаленно напоминали английские коттеджи, какими их изображают на старинных гравюрах. Очень отдаленно.
За травой ухаживали так, что она выглядела почти неестественной. Широкая пешеходная дорожка проходила мимо вытянутого пруда, заключенного в рамочку из цветной плитки. По обе стороны от него стояли каменные скамьи. Чудное местечко. Солнце уже опускалось, на лужайки ложились разные интересные тени, и, если бы не резкие трели клаксонов, отдаленный шум катящегося по бульвару Сансет потока машин казался бы не более чем мирным жужжанием пчел.
Нужный мне дом был последним по левой стороне. На звонок никто не ответил. Сам звонок помещался посередине двери, так что оставалось только догадываться, как звук доходит туда, куда ему положено доходить. Хитро придумано. Я позвонил еще несколько раз, потом вернулся к пруду, сел на каменную скамейку и стал ждать.
Через какое-то время мимо быстро, но без спешки прошла женщина. Скорее всего, она просто привыкла так ходить. Аккуратная, стройная, резкая брюнетка в приглушенно-оранжевом твиде и черной шляпке, похожей на те, что носят мальчишки-посыльные. В сочетании с приглушенно-оранжевым твидом эффект получался дьявольский. Нос у нее был из тех, что всегда куда-нибудь суются, губки поджаты, в руке – футляр с ключами.
Она подошла к той самой двери, вставила ключ, открыла и вошла. С Бьюлой – никакого сходства.
Я вернулся и снова позвонил. Дверь открылась сразу. Брюнетка с резкими чертами лица оглядела меня с ног до головы:
– Ну?
– Мисс Бэринг? Мисс Вивьен Бэринг?
– Кто? – спросила, как ножом ударила.
– Мисс Вивьен Бэринг… с Кей-эл-би-эл. Мне сказали…
Она вспыхнула и прикусила губу:
– Если это какой-то розыгрыш, то мне до него нет дела.
Дверь опасно приближалась к моему носу.
– Меня послал мистер Марино, – торопливо сообщил я.
Дверь остановилась. Распахнулась. Она стояла на пороге. Губы у нее были тонкие, как папиросная бумага. И даже тоньше.
– Я, – четко и ясно произнесла она, – жена мистера Марино. Это дом мистера Марино. И я даже не догадывалась, что эта… эта…
– Мисс Вивьен Бэринг, – подсказал я; имя явно было ей знакомо, а произнести его помешала злость или даже ярость.
– …что эта мисс Бэринг, – продолжила она, словно не заметив подсказки, – уже переехала сюда. Мистер Марино, должно быть, шутить изволил.
– Послушайте, леди. Дело не в том…
Дверь захлопнулась с такой силой, что едва не прогнала волну по озерцу у дорожки. Секунду я смотрел на нее, потом прошелся взглядом по другим бунгало. Слушатели и зрители, если таковые и были, предпочли не показываться. Я позвонил еще раз.
