Влетев как вихрь в комнату под чердаком, Аникеев терпеливо подождал, пока сюда поднимутся все, и жестом Ленина, обращающегося к народным массам, указал на кровать в углу:
– Вот, – громко объявил он, – настоящий инвалид, а не мнимый. Хотя также именуется Борисом.
Молодые люди несмело перешептывались, и Аникеев, видя их нерешительность, сбросил с человека одеяло со следами желтых потеков прямо на пол. Лежащим оказался тощий, исхудавший донельзя мужчина. Бакунин недоверчиво подошел ближе, разглядывая его. На незнакомце были кальсоны с порванными манжетами и футболка с надписью «Спорт» на груди. Костлявое лицо плотно обтянуто бледной кожей, под запавшими глазами набрякли мешки. Он пошевелил длинными пальцами ног с обломанными ногтями и застонал. Сергей отшатнулся.
– Ну что? – торжествующе спросил отставной майор. – Удостоверились?! Ведьма вас кружит! Теперь давайте разберемся с остальными, пока она мне не мешает! Идем в комнату, где ваш друг в оборотня превратился.
Обратно шли не так быстро. Выбитая с «мясом» дверь продолжала лежать на полу.
– Мутант, говорите? – Аникеев шагнул в комнату, обошел перевернутую кровать и остановился около темной лужицы. Потом он встал на колени, понюхал и, к изумлению молодежи, даже лизнул пятно на полу.
– Кровь! – безапелляционно заключил Андрей Андреевич, поднимаясь и отряхивая ватные штаны. – Ничего, сейчас разберемся с вашими покойниками. Колясочник утверждал, что мутант скрылся в подвале. Пошли проверим.
Потрясенные вихрем последних событий ребята хранили гробовое молчание и безучастно шествовали за Аникеевым, как дети за своим воспитателем.
Когда они спускались по лестнице, Макс обратил внимание, что она не скрипит, как обычно. Он незаметно топнул ногой – ступенька стерпела, и Фирсов вспомнил про ночную экскурсию в дом ведьмы.
Прежде чем идти в подвал, Андрей Андреевич зашел в столовую и взял со стола пистолет. Внезапно раздался выстрел, и старинная хрустальная люстра, висевшая на длинной бронзовой цепи, разлетелась вдребезги.
– Какой-то дурак патрон в ствол загнал и на предохранитель не поставил, – с досадой заметил Аникеев и пошел за лестницу. Крышка люка была закрыта на навесной замок, и Андрей Андреевич начал сбивать его ребристой рукояткой пистолета. Он сопел от напряжения, высунув кончик языка, и через некоторое время замок с лязгом отлетел в сторону. Бывший майор откинул тяжелую крышку. Она упала с глухим стуком, подняв целый столб едкой пыли. Андрей Андреевич закрутил колесико допотопного эбонитового выключателя. Электрическая лампочка мигала как маяк – загоралась, но сразу после этого тухла. Прекратив бестолковые попытки, Аникеев снял мешавший ему тулуп и полез в подвал.
– Давайте сюда, не бойтесь, – раздался снизу его голос.
Женя полезла первой, Сергей – следом за ней. Макс предпочел остаться наверху. В подвале пахло сыростью вековой пыли, смешанной с приторно-пряным ароматом тлена. Сверху шел рассеянный свет, выхватывая из темноты смутные очертания каких-то предметов.
Евгения только отошла от лестницы в сторону, как сразу споткнулась обо что-то и чуть не упала.
– Подожди, сейчас глаза привыкнут, – прозвучало рядом, заставив ее вздрогнуть.
Неожиданно зажглась лампочка. Помещение подвала было таким большим, что по углам прятались тени.
В нескольких шагах от них, привалившись спиной к большой коробке, сидел Александр Севастьянов. Женя пронзительно закричала, захлебнувшись прерывистым плачем. Он был полностью раздет. Никаких пугающих изменений, вытянутой морды или оскаленной пасти. Голова и плечи юноши были покрыты глубокими ранами, на полу образовалась лужа черной крови.
Аникеев тронул его за плечо, и Александр завалился на бок.
– Окоченел уже, – прокомментировал Андрей Андреевич. – Немудрено, холодно здесь, как в морозильнике.
– Но… я же видела! – стараясь не смотреть на мертвого парня, растерянно сказала Женя. – Мы видели, с этим… Борисом!
Аникеев не обратил на эти слова никакого внимания.
– Вот он, «мутант» ваш. Он такой же мутант, как и любой из нас, – произнес бывший участковый. – Кто-то его убил и сюда принес. А вся эта трансформация в оборотня – так, галлюцинация. Как говорил мой лечащий врач, «…видеообраз, возникающий вследствие временного изменения формального сознания, спровоцированного тяжелым психофизиологическим состоянием». Ладно, лирику в сторону. Предлагаю пока оставить вашего приятеля здесь. Да и условия хранения тут не хуже, чем в морге.
Из подвала вылезали в обратной последовательности. Аникеев, выбравшись, захлопнул люк, поискал сломанный замок и просто накинул дужку.
– Зачем вся эта фикция? – хмуро спросил Бакунин. – Для красоты?
– Так, на всякий случай, – ответил бывший участковый, думая о чем-то своем.
– У инвалида – мертвецы в подвал спускаются «на всякий случай», вы – тоже на какой-то случай намекаете…
– А вот вы на что намекаете?! – Андрей Андреевич повернул голову и искоса посмотрел на Сергея, и тот отвернулся, не выдержав пронзительного взгляда.
– Пойдемте лучше с вашим директором разберемся, – прибавил бывший майор.
– Как же так?! Как же?! – не могла успокоиться Алексеева. – Я же видела, у него глаза светились и зубы… то есть клыки.
– Колясочник был рядом? – поинтересовался отставной майор.
– Он меня и спас! – Голос девушки задрожал.
– Хм… спас, говорите… Вот простой пример: вы видите муху у него на лбу? – Аникеев показал на Макса.
Девушка поглядела на Фирсова и отрицательно покачала головой:
– Какая в декабре может быть муха!
– Вы присмотритесь! – настаивал Андрей Андреевич. – Тем более даже ребенок знает: муха зимой – к покойнику.
Фирсов матернулся и потер лоб, после чего трижды плюнул через левое плечо.
Евгения прищурилась и приблизилась к Максиму.
– Вот! – вскричал Аникеев. – Я вас почти что убедил насчет мухи! А я ведьме не чета! Она мозги запудрит, только держись! Я уверен, что и с директором вашим такая же история. Пошли к бане!
Бывший участковый опять накинул тулуп и махнул рукой в сторону входной двери.
На улице стоял солнечный день. Скат крыши с южной стороны дома ощерился акульими зубами сосулек, с них, сверкая в солнечном свете, крохотными бриллиантиками капало в снег. Проходя мимо сарайчика, Андрей Андреевич полюбопытствовал у ребят:
– Волка не кормили, пока меня не было?
– Давали колбасы, копченой, – ответила Женя.
– Что-то он молчит, может, сдох? – предположил Аникеев. – Колбаса – штука вредная. Лучше бы хлеба обычного дали, с солью. Жалко зверя, пять лет выкармливал!
Они зашли в предбанник. На полу, в стеклянном крошеве, лежал обрубок руки. Андрей Андреевич поддел его ногой, и обрубок перевернулся, тускло блеснув золотым перстнем.
