Никто меня, однако, за дверью не поджидал.
Я очутился все в той же ясеневской квартире. За окном — знакомый двор. На стенах — все те же книги, в кухне — холодная Лысьва и Саратов с немецкой колбасой.
Тут и осенило меня.
Не было у меня никогда ни детей, ни друзей. Я никогда не был женат. Не застревал в метро. Не переходил через речку Тачу. Не существуют ни Натка, ни Марика, а мое прошлое — подлог, фальшивка, придуманная ими.
Ты не человек, а фейк, бот, ончепир.
Нет у тебя родных и близких, но есть вложенная кем-то тоска по ним, боль за них. Ее вложили для того, чтобы легче было дергать за ниточки, управлять марионеткой. Способности тебе дали не для того, чтобы ты сады в автобусах разводил, а для того, чтобы ты для них что-то особенное, невероятное сотворил. Стрельба по памятнику была проверкой, сможешь ли. Сюжет хорошо разработан… и неизбежная кульминация ждет тебя за следующим поворотом.
За вами первый шаг, — сказал Колобок. Пора было этот шаг сделать.
КОНЕЦ
Удивительно легко колдовать, когда знаешь, что, собственно, хочешь. Уже через несколько секунд после того, как я принял решение, рядом со мной сидело два моих двойника, или… представителя. Двойнику номер один, Джекилу, я сказал: «Не умничай, дави на сантименты!»
Он кивнул и пошел искать джип с старлеем и бугаем. Их он должен был попросить отвезти его к дому на Ломоносовском, в котором я когда-то жил, ностальгия мол, перед тем, как вершить судьбы мира и посетить живое божество в Кремле, хочу потрогать старые стены, приобщиться, напитаться.
Джекил перенял от меня все, кроме способности к изменению реальности: внешность, одежду, манеру говорить, голос. Надеюсь, он не подведет.
Для волкодава я припас другую обманку. Мое второе альтер эго, мистер Хайд, вовсе на меня не похожий, гнусный тип, похожий на Распутина, должен был отправиться в Кремль с чемоданом пиротехники и начать там палить. Волкодав подумает, что это я, и полетит туда.
Похлопал Распутина по плечу… он вылупил глаза и мрачно посмотрел в пол… представил себе, как он идет от Благовещенского к Архангельскому собору. И вот, он уже там, а я все еще у себя в Ясенево, у окна стою, чтобы меня получше видно было.
План заработал… старлеев Чероки прополз по нашему двору к арке дома напротив и выехал на Голубинскую. А я вышел на лестничную клетку, открыл окно и прислушался. Со стороны центра донеслись глухие раскаты… это орудовал мистер Хайд.
Я зашел в квартиру, попрощался с книгами и закрыл глаза.
А когда я их открыл, я уже стоял на небольшом заснеженном балконе на двадцать восьмом этаже главного здания МГУ и смотрел с высоты на любимый город.
Я знал, что у меня есть минутка-две, не больше. Волкодав, поглядев на Распутина, мигом раскусит мою детскую хитрость. Может быть, еще и помучает перед смертью. Мне однако было уже все равно.
Я сделаю первый ход, мой единственный и самый важный ход, который для вас, колобки-волкодавы, будет последним. Сейчас я пошлю ЕГО и всех вас в ад!
Закрыл глаза и представил себе, как со всех сторон подлетают к Москве трайденты и минитмены.
На месте Кремля образовался огненный шар… мгновенно вырос… и прыснул смертоносным светом.
АНДРЕЕВСКИЙ ЗАЛ
Я почувствовал палящее дыхание смерти… но жар вдруг отступил… огненный пузырь начал сжиматься, а разрушенные и сожженные взрывом московские дома — восстанавливаться.
Москва восставала из руин на моих глазах… последними склеились и поднялись как модернистские матрешки ново-построенные небоскребы.
А меня выдернуло с балкона и понесло, понесло как бумажного воробья… через Москву-реку… и дальше, дальше… и вот, я уже стою в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца с голубыми шторами на окнах… передо мной под резным позолоченным балдахином с горностаями сидит на троне — САМ. За ним — двуглавый орел, корона, над балдахином — огромная золотая звезда… Солнце что ли.
Сам… на реального Путлера и не похож… скромный человек с европейскими чертами лица, одет в костюм с бабочкой, в руке — маленькая китайская чашечка, кажется, с халвой… ножки аккуратно на подушечку поставил… ботиночки… как два утюжка… На меня посмотрел спокойно, без ярости, ласково даже, ухмыльнулся правда чуточку криво, как сутенер, и сказал бархатным баритоном с перышком: «Приветствую вас в Кремле! Вот вам подушка, садитесь прямо на паркет… а я уж тут посижу… редко, знаете ли, выпадает возможность… вот так по-царски посидеть».
Кинул мне узорчатую подушку. Я подушку поймал, но так и остался стоять.
Сам продолжил: «Да-с, накормили вы нас березовой кашей… бурю устроили… в стакане воды… совсем вы запутались, писатель вы наш распрекрасный! В игривой вашей упоенности забыли, что уничтожить можете только вами же самим созданный город… Реальность-то давно от вас упорхнула. Сизым облаком. Живете в защитном бреду, господин хороший… И не смотрите на меня так… как бык на тряпку, хе-хе… в крысу вам меня превратить не удастся, поверьте… Вы ведь тут гость, а я хозяин, и могу с вами все, что моей душеньке угодно сотворить… Не хотите ли поучительствовать в славном сельце Угрюмове? Вам там понравилось, я заметил… Неужели вы и впрямь надеялись обвести меня вокруг пальца как мальчика? И какая извращенная фантазия… Распутин в Кремле! С фейерверком. А вы в это время значит на балкончик… ракетки подогнали — и бу-буух! Как бы ни так, не вышло-с! Мы с вами до сих пор поступали гуманно, так, пощекотали немного нервишки, а вы нас — в радиоактивную пыль? Хотите опять в поезд, к милым нашим женщинам? Они вас ждут. Или в петлю? В бетономешалку? Или — последняя разработка — в Александровскую слободу, прямо на кол или без шкуры — в чан с кипящим маслом? Что, затрепетали крылышки? Не бойтесь… в ту пору лев был сыт… да и не стал бы я вас с того света возвращать для наказания… много чести… так… любопытно было посмотреть на коллегу… обладать такой властью и использовать ее для выращивания овощей, на шутки с мумией… и для уничтожения собственного создания. Печально, печально… а мы ведь могли объединить усилия, вы и я, и построить новый, прекрасный мир… Великолепие чрезвычайное сотворить».
— Вроде этого вашего зала с позолоченной лепниной? Сколько наварили на реставрации? Это мещанство. Фантазия Николая Палкина. Та же Золотая орда. Для царя — халва, а для раба — кнут, осклизлый кол и чан с кипящим маслом.
— Не надо, не надо банальности тут мне повторять, герр Мейер… Это скучно… Уверяю вас, будь вы на моем месте… смертей было бы еще больше… раз в пять. Хотите пари? Вернемся в ельцинское время и передадим… вам… матушку Россию… и посмотрим, что вы с ней сделаете… Сравним.
— Нет уж, увольте… я и своей-то жизнью распорядиться толком не смог… Да и правы вы, пожалуй, будь я на вашем месте, начал бы кромсать по-живому. Попытался бы отделить овец от козлищ, да и отправил бы всех совков на Солнце…
— Ага… признаете? Значит, не все мозги вам мои чудо-богатыри отшибли.
