Такая стратегия не дает ему повода продолжить препирательства, и это поможет жертве справиться с ситуацией. Жертва будет чувствовать, что с каждым разом ей это удается все лучше и лучше.
Но что, если ее новая реакция настолько выбьет его из колеи, что он разозлится еще больше? Это возможно, и в такой ситуации потребуются выдержка и хладнокровие. Опыт Нурхелле свидетельствует о том, что со временем повышенная агрессия убывает.
Однако если муж прибегает к физическому насилию, есть основания быть настороже. Возможно, в этом случае женщине вообще не стоит вступать в диалог. Тогда ей необходимо обсудить с кем-либо способы защиты. Если есть доказательства того, что муж подвергает физическому насилию детей, не следует предоставлять ему возможностей общаться с ними один на один. При помощи медиации можно договориться о том, что общение будет происходить под наблюдением, или же добиться этого в суде.
«Умение справляться со своими эмоциями приходит не сразу», — говорит Нурхелле. Однако многие агрессоры видят, что высказывания, прежде порождавшие бурю эмоций, больше не вызывают автоматической реакции, что жертвы держат ее под контролем. Жертвы учатся быть наблюдателями и больше не дают играть собой. Вас могут возмущать слова агрессора, но лучше поделитесь своим возмущением с кем-нибудь другим. В таких ситуациях нужен «противовес» — тот, кто поймет и поддержит.
Способны ли дети противостоять разрушительным родителям?
Что делать тринадцатилетнему подростку, который постоянно подвергается вербальной агрессии и получает негативные SMS от собственной матери? Если мать получила право на общение с ним, обязан ли он с ней встречаться? Что он должен ответить матери, которая пытается внушить ему чувство вины и упрекает его в том, что он переехал к отцу? Или, хуже того, угрожает покончить собой из-за того, что она живет совсем одна?
Нурхелле считает, что зрелые, достаточно взрослые дети могут научиться налаживать это непростое взаимодействие. В ее практике были такие примеры, когда подростки защищали себя, взяв на вооружение некоторые «приемы». «Так же как и взрослым, детям в первую очередь надо уметь распознать, обнаружить ловушку, понять, чего хочет добиться своими нападками мать (или отец). Если ребенок или подросток понимает, что все делается для того, чтобы его наказать, подавить, внушить ему чувство вины, — это уже много», — объясняет Нурхелле. Помочь ребенку осознать игру родителей может посторонний, например психолог. Следующий шаг — научиться «правильно» реагировать на обвинения и скрытые угрозы со стороны родителя: не отвечать на них, а постараться физически выбраться из ситуации. Например, ответить так: «Знаешь мама, мне нужно идти. Мы с другом договорились встретиться», или: «Я хочу в туалет».
Цель заключается в том, чтобы ускользнуть, не отзываться, избежать ловушки, в которую родитель хочет поймать ребенка. Таким образом ребенок или подросток может научиться преодолевать сложные ситуации, возникающие в процессе общения с «трудным» родителем. Фактически он научится распознавать манипуляции, что может еще не раз пригодиться ему в жизни.
Большинству детей, находящихся в такой непростой ситуации, требуется профессиональная помощь. Однако далеко не каждый специалист понимает специфику проблем, связанных с психопатией, поэтому необходимо найти имеющего соответствующий опыт врача или психолога. К счастью, таких специалистов становится все больше.
Не все дети способны применить вышеприведенные стратегии преодоления. Если в результате перенесенных посягательств у ребенка появляются серьезные психологические проблемы, его следует отгородить от общения с родителем, который травмирует его еще больше.
Прекратить общение?
Некоторые дети до того боятся ехать к отдельно живущей матери или отцу, что реагируют слезами, недержанием мочи, замыкаются в себе или проявляют агрессию.
Фактически сложно пресечь общение, если вторая сторона настаивает на своих правах.
Когда ребенок подвергается «только» манипулированию и психологическому насилию — возможно, завуалированному, и это сложно доказать, пресечь или свести к минимуму общение с трудным родителем бывает непросто. Тем не менее некоторые, стараясь защитить ребенка, не позволяют другому родителю с ним встречаться.
Если порядок общения с ребенком определен судом, то изменить его можно, только если вы докажете, что встречи с родителем наносят ребенку вред.
Выходные — это слишком
«Если родитель ведет себя крайне негативно, прибегает к физическому или психологическому насилию, следует минимизировать общение ребенка с ним, а в некоторых случаях — полностью его пресечь, хотя бы на время. Выходные в обществе матери, которая беспрестанно подвергает ребенка нападкам и пытается внушить ему чувство вины, — это слишком. Нескольких часов общения раз неделю или раз в две недели может быть достаточно. Чтобы изменить установленный судом порядок общения, необходимо потребовать пересмотра дела», — говорит Нурхелле.
Она считает, что общение с такими родителями, несмотря ни на что, имеет ценность для ребенка. Ему нужно знать свои корни. Если в целях защиты ребенка контакт полностью пресекается, то у него возникает ощущение «незавершенности». В 15–16 лет у него может появиться жгучая потребность узнать своего отца или мать, и тогда он может испытать сильное разочарование. С этой точки зрения дозированное общение с проблемным родителем может быть полезным для ребенка.
Объясните, что это навсегда
Большинство детей надеются на то, что деструктивный родитель изменится и общение с ним будет приносить радость. Лишать ребенка этой надежды тяжело. Однако избежать этого нельзя. Необходимо объяснить ребенку, что некоторые взрослые не меняются. Не используя диагнозы напрямую, надо поговорить о том, что есть своего рода болезни, связанные с характером человека. И самое главное: необходимо объяснить сыну или дочке, что он или она не виноваты и не несут ответственности за то, что родитель поступает плохо, говорит что-то обидное, угрожает и т. д. Семейное консультирование: опыт одного психотерапевта
У консультанта и семейного психотерапевта Эйвина Аскьема богатый опыт работы с детьми, которые попали на линию огня в войне родителей. Ему встречались запуганные, грустные и замкнутые дети, а также «демонстративные» и тревожные. Все они были жертвами психического или физического насилия.
Аскьем считает, что стремление сделать для ребенка лучше подразумевает необходимость услышать ребенка: «В конфликтах об определении места жительства ребенка важно разрешить ему высказаться и прислушаться к его голосу. Его так просто заглушить, когда солировать начинают потребности и права родителей. Потребности ребенка в надежности и безопасности в этом случае в расчет не принимаются», — считает Аскьем.
Конфликт лояльности
Голос ребенка, конечно, учитывается — в суде. Однако специалисты и представители власти должны понимать, что многие дети, находясь в душевном смятении, могут не высказывать своего настоящего желания из страха обидеть одного из родителей или боясь наказания.
