Андрей во все глаза уставился на табличку. Мало того, что она была прикреплена криво, в ней явно имелась ошибка и ошибка неприятная, режущая глаз. Он попытался было прочитать название района про себя, и голова отозвалась тупой вспышкой боли. Нет, такого названия даже в этом городе быть не может. А где, к слову, название города?
— Тут стой, — скомандовал Петюня. Роберт, посмотри, у себя ли?
Молоденький милиционер споро подскочил к двери и, постучав из вежливости, тотчас же ухватился за ручку и потянул ее на себя. Дверь оказалась запертой.
— Вот сука, — равнодушно выругался Петюня. — Ладысь, пойдем, друг, в аквариум. Поплаваешь там, пока Алексеич не вернется. Глядишь, к вечере будет.
Андрей не успел и рта открыть — он все еще был не в состоянии оказывать сопротивление — как Петюня заломил ему руки и, посвистывая, повел его прочь от двери.
Метров через пять коридор сворачивал под прямым углом. Прямо на углу, за простой белой дверью, судя по всему, находился туалет — вонью оттуда потянуло совершенно невыносимой. Далее, за поворотом, коридор расширялся. С одной стороны его за решеткой располагалась большая камера, в углу которой прямо на полу сидел бородатый мужчина в легком летнем пиджаке и рваных джинсах. Услышав шаги, он поднял голову и посмотрел на Андрея. Лицо его представляло собой один сплошной синяк. Густые усы стали красно-черными от запекшейся крови. Один глаз заплыл настолько, что полностью закрылся.
Он безучастно кивнул и снова опустил голову на руки.
С противоположной от камеры стороны находился еще один приемный пункт. Видимо, у участка было два входа.
Стекло, сплошь оклеенное исписанными бумажками, треснуло и было настолько грязным, что в свете тусклой электрической лампочки лица милиционеров казались призрачными, зыбкими. В крошечном кабинетике находились двое. Один, в нелепо сдвинутой набок форменной фуражке, курил, прислонившись к большому металлическому комоду. Второй сидел за столом и пристально следил за мужчиной в аквариуме.
— Привет, упыри! — по-свойски поздоровался Петюня, — открывай ворота, принимай клиента.
— Голову ему будешь резать? — с надеждой и завистью спросил сидящий за столом, почти слово в слово повторив вопрос давешнего курца на крыльце.
— Это как Алексеич разрешит, — буркнул Петюня. Мужчина в аквариуме застонал и лег на пол, обхватив колени руками.
— А это что за гусь? — пискнул Роберт, указав на него пальцем.
— Лишенец, — махнул рукой милиционер у комода, — утром поймали.
— Я смотрю, вы времени зря не теряете, — сказал Петюня, и вся компания расхохоталась.
— Та мы так, легонько, пока ты на дежурстве! — махнул рукой один из милиционеров, просмеявшись, — так сказать, предварительный допрос!
— Дознаватель здесь я, — посерьезнел Петюня. — Будя, братцы! Открывай ужо.
Все еще хихикая, милиционер нажал на кнопку, и тут же Роберт, оказавшийся за спиной у Андрея, с такой силой заломил ему руки, что он упал на колени, корчась и крича от боли.
— Тихо, прыщ, — свирепо зашептал Роберт, — ползи, сука, в аквариум.
Он еще сильнее вывернул руки. Андрей почувствовал, как что-то влажно хрустнуло в плече, и понадеялся лишь на то, что ублюдок не сломал ему кость.
Не вставая с колен, он пополз в сторону камеры. Стоило ему оказаться внутри как Роберт ловко щелкнул наручниками и, не давая ему опомниться, пнул его ногой промеж лопаток. Потеряв равновесие и не успев подставить затекшие руки, Андрей упал бы носом прямо в пол, если бы кто-то не подхватил его. Он поднял голову и с удивлением увидел избитого мужчину.
— Смотри, Петь, — по-женски заливисто сказал Роберт, — не успел в хату зайти, как уже любовь.
— Будет тебе, сука, любовь, — буркнул Петюня.
* * *
Лязгнули замки.
Андрей попытался встать, уперевшись ладонями в пол, но руки не держали его, и он снова упал. На сей раз мужчина не помог ему, и некоторое время он просто лежал, вдыхая вонючую пыль и слыша удаляющиеся шаги своих недавних конвоиров.
Через несколько минут он, собравшись с силами, поднялся. Сосед все так же безучастно сидел у стены, уронив голову на руки.
Андрей прошелся по камере, присел было на одну из шконок — простую железную скамью, но сидеть на ней было холодно, ему пришлось снова встать, не делая резких движений, каждое из которых отзывалось тупой сверлящей болью в черепе.
— Вы бы все же присели, — хриплым шепотом сказал мужчина у стены.
Андрей последовал его совету. Усевшись напротив своего товарища по несчастью, он некоторое время молчал, растирая ноющие кисти.
— Послушайте, не выдержал наконец он, — что здесь… Где мы, собственно?
Мужчина медленно поднял голову и посмотрел на него одним, относительно не поврежденным глазом.
— Ну… Это же очевидно, — пробормотал он, — мы в милиции… — и он улыбнулся. Губы разошлись в стороны, обнажив осколки передних зубов.
— Я… Какого черта! — Андрей старался не терять самообладания, но… какое тут к дьяволу самообладание! — Вы — местный?
— Местный? — удивленно пробормотал мужчина и улыбнулся еще шире, — а вы сами откуда будете?
— Из… — Андрей на секунду запнулся, — из Ташлинска. — и добавил, сам не зная зачем, — у меня фирма.
— Никогда не слыхал о таком городе, — буркнул мужчина, — я из Херсона.
— А, значит, вы здесь проездом?
— Нет… — буднично ответил тот. — Я… еще утром был в Херсоне. Буквально несколько часов тому, — он наморщил лоб, — потом оказался здесь. Потом меня избили до беспамятства и вот…
Андрей непонимающе уставился на собеседника
— Что вы имеете в виду? — наконец произнес он.
— Что тут непонятного? — огрызнулся мужчина, — я шел на пляж. Ну, не совсем на пляж, а к одной своей знакомой, она живет рядом с пляжем и… Это не важно! И я свернул, ну, понимаете, срезал дорогу, понимаете, да? — он поднял глаз на Андрея с таким видом, как будто для него это был вопрос жизни и смерти. — Свернул. И оказался в каком-то… — внезапно он всхлипнул, — сраном парке, что ли? Парке с аттракционами. С этим ч-чертовым колесом… Улица, а потом раз… и парк! Оп-ля!
А потом появился этот ментовской «бобик», и я обрадовался, потому что… Вы поймите меня правильно, у нас в городе есть луна-парк, ну, летний, они приезжают на лето, черт… — он снова всхлипнул, — но это был не он… Это вообще было черт-те что! И я подумал, что у меня галлюцинации, или, хрен его знает, что, я спятил, может быть, от жары…
— От жары? — как попугай повторил Андрей.
— В августе весьма жарко, даже утром. А тут еще какого-то ляда я взял с собой этот пиджак, и я его снял и потом… потом…
Он некоторое время молчал и сидел неподвижно. Потом, совладав с собой, продолжил:
