– Зачем ты мылась холодной водой? – прошептал я, понимая, что по-другому быть и не могло; она не такая, как другие, и все у меня с ней пойдет не по накатанной, уже пошло.
Я даже не понял, как мы с ней оказались на постели. Вроде только что стояли, прижимаясь, привыкая друг к другу, приводя в унисон дыхание.
– Только не говори, что любишь меня, – прошептала Инесс и коротко поцеловала в губы. – Никогда не надо обманывать. Обманывай других, но не самого себя.
Ну а дальше наступило что-то необыкновенное. Это трудно сформулировать даже для самого себя. Ни до, ни после подобного со мной не случалось и уже не случится. Чаще всего в таких делах, как и в танце, «ведет» мужчина. И тогда абсолютно справедливо говорят, что «он – ее». Случается и наоборот, когда «она – его». А тут возник хрупкий баланс, когда мои движения и желания становились продолжением ее желаний, ее движений. Я еще не успевал подумать, чего же мне хочется, но уже получал нужное. И ни на секунду не сомневался, что угадываю все, чего хочется партнерше. Мы в самом деле на какое-то время стали одним целым в устремлениях, в удовольствии и в боли…
Никогда не считал себя сексуально озабоченным, обычно даже в постели продолжал думать о своем, не допускал партнерш в душу, а тут просто выпал из прежней жизни. При этом мне и в голову не приходила вполне закономерная мысль: все, что она умеет, наверняка отрепетировано с другими мужчинами. Я не ощущал этого, удовольствие дарили мне, и больше никому. Мы были на простынях одни, без тех, кто бывал с нами раньше…
Наконец мы просто улеглись рядом. Приятная усталость растекалась по моему телу.
– Хочешь закурить – кури, – предложила Инесс.
– Хочу, но нет сил идти за сигаретами в прихожую, – проговорил я. – Ты нечто…
– Знаю. Ты тоже, – чрезвычайно просто ответила она и сжала мои пальцы в своей ладони.
– Ты знала, что так будет? – спросил я.
– Не думай о таких вещах. Если тебе хорошо, просто наслаждайся, и все. Большего не надо. И лишних слов – тоже. Но только лишних.
Девушка повернулась на бок и смотрела на меня, не поднимая головы с подушки.
– Ты даже не подозреваешь, что со мной сейчас происходит, – прошептала она.
– То же, что и со мной.
– Нет. Ты не знаешь всего. – Она откинула мне волосы со лба, но в движении уже не было страсти, только забота.
– Ты не русская? – наконец-то спросил я. – Я слышал, как ты говорила по-испански.
– Когда мне хорошо, я не замечаю, на каком языке разговариваю. Мои мысли говорят за меня. Да, я семь раз не русская, – улыбнулась Инесс. – И один раз русская.
– Так не бывает.
Мы, как всегда случается после близости, старались говорить какие-то глупости. Ведь когда страсть уже утолена, начинаешь понимать, что секс – самая большая глупость в жизни. Ну, скажите, какой смысл в том, чтобы доводить себя и женщину до изнеможения абсолютно идиотским и полностью бессмысленным занятием? Какой толк в том, чтобы, раздевшись донага, остервенело щупать друг друга, изучая чужое тело?
– Ты испанка?
– Собираешь коллекцию девушек по национальному признаку? Может, и списочек ведешь?
– Мне просто интересно, кто ты такая. Ты так неожиданно возникла в моей жизни.
– Не говори ерунды. Мне с тобой было очень хорошо. Какая жизнь, про что ты? Одна ночь, да и та еще не кончилась.
– И все же, кто ты такая?
– Прадедушка у меня русский, а сама я из Парагвая. Устраивает?
Инесс придвинулась ко мне поближе, коснулась губами плеча, а затем неожиданно укусила, да так сильно, что я даже вскрикнул.
– Что ты делаешь?
– Извини… – Было видно, что девушка и сама испугалась. – Все в порядке, иногда я делаю глупости.
В ее глазах загорелся страх, причем она боялась не меня, а саму себя. Я растирал плечо, на котором явственно проступал след укуса.
– Я все понимаю, но ты…
Инесс не дала мне договорить, вскочила с кровати и босиком бросилась в прихожую. Что-то падало с тумбочки, девушка невнятно ругалась. Наконец она вернулась, бросила мне сигареты и зажигалку.
– Ты курить хотел, – после чего принялась рыться в своей сумочке, высыпая на столик косметику, документы.
– Все в порядке? – спросил я.
– В полном. Неужели не видишь? – уже огрызнулась она, но злость вновь была направлена не на меня, а на кого-то, оставшегося в прошлом.
– Надеюсь. Может, я что-то сделал не так? Ты скажи.
– Ты ни в чем не виноват, причина во мне.
Инесс наконец-то нашла то, что искала. Сперва мне показалось, что в ее руках небольшой кошелек, но когда она его раскрыла, из кожаного футляра выскользнула и звякнула пара наручников. Девушка торопливо легла на кровать и приковала свою правую руку к трубе батареи парового отопления.
– Ты не против, если я буду лежать у стены? – спросила она, слегка успокоившись, и положила голову на подушку.
Я оторопел. В нашей недавней близости было всякое, но никаких намеков на садомазо. Абсолютно человеческий и нормальный секс, хоть и изобретательный. Инесс протянула мне футляр от наручников.
– Там ключик; положи его на столик подальше – так, чтобы я не могла до него дотянуться. Хорошо?
– Вообще-то я не любитель таких вещей. Как-то привык к традиционным приемам. Ты уверена, что хочешь именно этого? – Происходящее уже начинало мне не нравиться. – Да и устал я, вряд ли получится… – Однако просьбу я исполнил, футляр с ключиками лег на столик.
– Ты не так меня понял. Я тоже устала и просто хочу лечь спать, – пристально глядя мне в глаза, произнесла Инесс.
Я присел на кровать.
– С тобой не все в порядке.
– Теперь в порядке, – она улыбнулась растерянной и жалкой улыбкой. – У нас всех есть маленькие странности. – Инесс обняла меня свободной рукой. – И, что бы ни случилось, не отдавай мне ключик до утра.
– Даже если ты будешь просить об этом?
– Тем более не отдавай. И ничему не удивляйся. Договорились? Никого не зови, и все будет хорошо, я это тебе обещаю.
– Договорились, – выдавил из себя я, хотя ничего не понял.
Но Инесс выглядела абсолютно вменяемой, если не считать того, что ее правое запястье обхватывал браслет наручника, а второй браслет был защелкнут вокруг трубы парового отопления. Девушка отстранилась от меня.
– Спокойной ночи, – мило проговорила она, закрывая глаза.
Хороший совет, если только знаешь, как им воспользоваться. Легкую сонливость после секса с меня словно ветром сдуло. Да и воспоминания сегодняшнего дня вернулись: окровавленный Петруха с рассеченной губой, Рамирес, «спортсмен»…
