– С превеликим удовольствием, – обрадовался фон Бекк.
Сыщики покинули кабинет, прошли по коридорам и спустились на улицу. Застыв перед темно-зеленым «Даймлером», Чурилин удивленно протянул:
– А вы сегодня не на своей любимице? Неужели сломалась?
– Сама ни за что бы не сломалась, Конкордия разбила, – сухо пояснил владелец машины.
– Вы видите! От женщин одни неприятности, – оживился сыщик.
Герман промолчал, сочтя за благо не описывать масштабы разразившейся вчерашним вечером катастрофы. Усевшись в авто, коллеги устремились к Цветному бульвару. Колобов переулок соединял бульвар и Сухаревскую улицу и представлял собой место мрачное и безрадостное. Меблированные комнаты Ардеева располагались в невысоком доме с обсыпавшейся штукатуркой, единственным, точно глаз циклопа, арочным окном на втором этаже и подъездом, похожим на широко разинутый рот. Войдя в подъезд, сыщики увидели сидящего за конторкой молодчика с цепким взглядом заплывших жиром глаз. При виде посетителей лицо его озарилось приветливой улыбкой, и молодец сладко пропел:
– Господа желают нанять квартиру?
И с надеждой добавил:
– Такие состоятельные особы не могут интересоваться всего лишь комнатой.
– Вы ошибаетесь, любезный. Мы из сыскного управления и желаем поговорить с господином Ардеевым.
– Боюсь, что при всем моем уважении это невозможно. Господин Ардеев два года как приказал долго жить. Я управляю номерами, моя фамилия Горобец. Если у властей имеются вопросы, можете задать их мне.
– Господин Горобец, что вам известно о постояльце Артеме Никитиче Пузыреве?
– О Пузыреве-то? Да почти ничего. Когда он в первый раз пришел, хозяйка назвала его Володька. «Как, говорит, ты, Володька, на мать сделался похож».
– И что же Пузырев?
– Отшатнулся, как будто испугался. И говорит: «Вы ошибаетесь, меня зовут Артем Никитич. Фамилия моя Пузырев». Я рядом стоял, и хозяйка-то, Валентина Васильевна, обернулась ко мне и говорит: «Посели Володьку в шестой квартире. Да смотри, денег с него не бери». Это она-то, которая каждую копейку считает!
– Проводите нас к хозяйке, сделайте одолжение.
– Пойдемте, – пригласил управляющий, направляясь к низкой дверке под лестницей.
Сыщики двинулись следом, с недоумением переглядываясь и не зная, что и подумать. Неужели хозяйка добротного дома проживает в каморке под лестницей? Комната, куда они попали, не имела кроватей и стульев. Застеленный цветастым паласом матрац располагался прямо на полу, тоже застеленном ковром, хотя и однотонным. Стены украшали гобелены с пастушками и оленями, потолок был затянут серым крепом. Стулья заменяли украшенные орнаментом подушки, горкой насыпанные в углу. Там же, в углу, сидела крохотная женщина с черными как смоль забранными в косы волосами и плоским круглым лицом. В руке она держала почти пустую бутылку хлебного вина. Узкие глазки равнодушно скользнули по вошедшим, и женщина снова углубилась в себя.
– Валентина Васильевна, к вам из полиции пришли, – проговорил управляющий.
Женщина молчала, продолжая сидеть на полу и смотреть перед собой.
– Валентина Васильевна! – повысил голос Горобец. – Полиция к вам!
– Дай денег и выпроводи вон, – раздался из угла хриплый женский голос.
– Они не за этим. Они узнать про Пузырева.
Женщина вздрогнула и, поднеся бутыль ко рту, сделала большой глоток. Вытерла узкие губы тыльной стороной ладони и грубо крикнула:
– Ничего не знаю! Уходите!
– Вы с Пузыревым в Архангельске встречались, ведь так? – от двери заговорил Чурилин.
– Нигде не встречались. Никогда его не видела. Не знаю, кто такой.
– Почему же за квартиру с него не берете?
– Уходите!
– Пузырев дома?
– Не знаю.
– Мы должны осмотреть его квартиру.
– Горобец, отведи.
Выйдя из каморки, Чурилин строго спросил управляющего:
– У вас что же, хозяйка запойная?
– Раньше за ней не замечалось. С недавних пор началось.
– Когда Пузырев приехал?
– А ведь верно, – озадаченно нахмурился Горобец. – С приездом Пузырева и запила Валентина Васильевна.
Ведя неторопливую беседу, они поднялись на второй этаж. На площадке имелось четыре квартиры, и управляющий провел сыщиков к одной из них. Деликатно стукнул в дверную створку и, не получив ответа, озадаченно посмотрела на Чурилина.
– Доставайте запасные ключи, – скомандовал сыщик.
Горобец открыл дверь, и все трое вошли в просторную прихожую.
– Господин Пузырев, к вам из полиции пришли! – крикнул управляющий и замолчал, ожидая ответа.
Но по-прежнему было тихо, и сыщики отправились в обход. Квартира так разительно отличалась от каморки хозяйки, что фон Бекк удивленно протянул:
– А квартира-то дорогая и очень прилично обставлена! За такую можно рублей двести просить, хотя окна и выходят во двор.
– Может, хозяйка боится Пузырева? – выдвинул гипотезу следователь Чурилин. – Может, он ее запугал? Вы не знаете, в чем тут дело, господин Горобец?
– Откуда ж я могу знать?
Чурилин направился в гостиную. Обошел вокруг рояля, осмотрел диван, даже сдвинул и раздвинул с трудом поддавшиеся шторы – комната имела вид парадный и нежилой.
– Похоже, квартирант сюда не заглядывал, – заметил фон Бекк.
– Так оно и есть, – согласился Чурилин, направляясь в смежную комнату, оказавшуюся будуаром.
Будуар был тоже в запустении. Не пользовались и кабинетом. И только в спальне чувствовалось присутствие хозяина. Здесь повсюду валялась разбросанная мужская одежда, как будто в спешке собирали самое необходимое. Выдвинув один за другим ящички шкафа, проверив бюро и не обнаружив документов, Чурилин выдохнул:
– Вряд ли он сюда еще вернется.
И обернулся к Герману. Тот сосредоточенно рассматривал висевшее на стене панно с русалкой, самым очевидным образом не подходившее к утонченной обстановке комнаты. Подобные гобелены кустарного производства продавались на рынках и пользовались большим спросом у крестьян. Пастушек и оленей из этой же серии сыщики только что видели в каморке хозяйки.
– Что-то любопытное увидели? – заинтересовался Чурилин.
– Вам не кажется, что ковер здесь совершенно неуместен? Выглядит как вставная челюсть.
