Работать оказалось забавно. Михееву удалось стянуть в редакцию журнала самых обаятельных фриков
[2]
, которыми так богаты города провинциальные, захолустные, но по законному праву кичащиеся своими университетами. Была некрасивая, истощенная девица, манерой одеваться и вести себя из последних сил подражающая Земфире, – музыкальный обозреватель Катя Дрынкина; был отталкивающе толстый томный красавец, маргинальный журналист Гарик Перельдеев; был известный автор детективных романов (выходивших, правда, под разными псевдонимами) Роналд Битман. Сама по себе, в непредсказуемом русле «авторского самотека», притекла разбитная, рыжая, кудрявая девица, принесла «посмотреть» эссе. В минувшем феврале страна как раз с помпой отмечала радостную дату – много лет как Пушкина нет, и эссе было о Пушкине – и таким оно оказалось язвительным, грустным, пронизанным нежностью к убитому смуглому человечку, который перед смертью просил морошки, что Вера немедленно поставила его в номер. Саша Геллер, так звали автора эссе, явилась через день, смешно благодарила Веронику, быстренько выпила три чашки непроглядного кофе без сахара и, изящно потушив окурок об остатки пирожного, ушла, оставив запах легких сигарет и крепких духов. Вероника твердо решила с ней подружиться, – университетские подруги как-то рассосались, новых не заводилось, сестра не писала. Из друзей оставался только мамин таксик Гек, глупый, но утешительный пес. Он каждый вечер встречал Веру в прихожей, звонко взлаивал, махал хвостом так, что извивалось все его тельце, и смотрел преданно, весело. Вероника брала песика на поводок, и они шли гулять в сквер, где Гекльберри гонялся за голубями и деловито расплескивал подернутые ледком лужи, радовался весне.
Но как-то вечером такс загрустил. На прогулке не прыгал, как раньше, не разбрызгивал луж, не гонял обомлевших от весны голубей, чинно походил рядом с Верой и запросился домой. Дома лег на свой матрасик и принялся вздыхать. Такое с песиком бывало, когда домработница перекармливала его. Вероника дала таксу попить воды, забралась с ногами на диван и взяла книжку Пауло Коэльо, которого в том году читали все уважающие себя люди.
Около полуночи такс забеспокоился. Он заскулил, завозился на матрасике, и вдруг его вырвало кровью. Ника вскочила, отбросив томик модного Коэльо. Гекльберри заболел. Съел что-то не то? Надо везти к ветеринару, срочно! Да, но как? Круглосуточная клиника работает на другом конце города, туда еще нужно добраться. А на улице ночь, денег на такси у Веры нет. До первой зарплаты, как назло, осталось три дня, в кошельке у нее сорок рублей, а ведь еще и врачу нужно будет заплатить, и, наверное, немало! Придется побеспокоить отца, попросить денег. Может, он даже сам отвезет Веронику в ветеринарную клинику? Отец был со Светланой. Из-за неплотно закрытой двери из его комнаты доносились голоса, смех, тихая музыка... Вероника постучала – сначала негромко, потом более настойчиво. Голоса умолкли, через минуту на пороге появился отец – в запахнутом халате, с взъерошенными волосами.
– Вероника? Что случилось?
– Папа, Гекльберри заболел!
– Вот еще напасть! Что с ним такое?
Вера принесла такса в кухню. Он тихонько лежал на подстилке, уже не скулил и не открывал глаз. Бархатные бока песика, которые Вероника так любила похлопывать ладонями, часто вздымались, он весь слегка подрагивал, будто его касались незримые руки чужой хозяйки.
– Объелся, – констатировал отец, потрогав живот такса. – Ничего страшного.
– Его рвало кровью. Вот тут, видишь следы?
– Ничего страшного, – повторил отец несколько увереннее. – Обкормила его Ольга Ивановна. Как обычно. Дай ему воды и оставь в покое. Утром снова запрыгает, вот увидишь.
– Пап, его к ветеринару надо. Он очень плохо дышит и еще хуже выглядит. По-моему, Ольга Ивановна дала ему куриных костей, я нашла огрызок кости у него в матрасе. Сейчас, когда его поднимала. Отвези нас, пап, ладно?
Отец замер в сомнении.
– Подожди минутку. – Он потрепал дочь по затылку и вышел из кухни.
«Пошел одеваться, – сообразила Ника и, сев на табурет, стала гладить занемогшего песика по спине. – Какой же он все-таки маленький и беззащитный!»
– Зачем ты, дурень, жрал куриные кости? Ты же знаешь, тебе нельзя. Ну, Ольга Ивановна, устрою я вам цыганочку с выходом! Сколько раз можно говорить?
Домработница Ольга Ивановна придерживалась распространенного мнения, что собаку можно и нужно кормить объедками с хозяйского стола. Она была слишком упряма и неумна, чтобы ее можно было переубедить, поэтому никто и не пытался. Просили только не давать Геку никаких «лакомых» кусочков – у него свой рацион, он не нуждается в гостинцах! Но домработница то и дело подкармливала пса, сдаваясь на его умилительные мольбы, из-за этого и раньше случались неприятности, но до такого никогда еще не доходило!
Отец долго не выходил, и Вероника не выдержала. Изнывая от сознания собственной беспринципности, она на цыпочках подошла к двери его кабинета.
– Юрочка, это безумие! Ты посмотри: вечером дождь шел, теперь подморозило. Дорога блестит, как стекло. Ты взволнован сейчас, можешь во что-нибудь врезаться! Не езди никуда, не делай глупостей! Девочка просто запаниковала, с собакой все будет в порядке. Утром ее тоже можно будет отвезти, сделают ей клизму, или что там нужно...
«Тебе бы самой клизму трехведерную», – чуть не высказалась вслух Вероника, но взяла себя в руки и тем же манером, на цыпочках, прошествовала обратно в кухню. Она все еще пребывала в наивной уверенности, что отец не станет слушать эту ночную кукушку, он сейчас оденется, подгонит машину и поможет дочери и Геку! Но ошиблась. Отец вошел в кухню, и на нем по-прежнему был халат.
– Папа? Ты не готов?
– Вера, я думаю, глупо сейчас ехать в такую даль. Погода, сама видишь, нелетная. До завтра Геку ничего не сделается, да и завтра, я думаю, тоже. Съездим в клинику с утра. А сейчас давай спать.
– Дай, пожалуйста, мне денег. На такси и заплатить ветеринару, – попросила Вероника напряженным голосом. – Я сама с ним съезжу.
– Ника, это лишнее. Не паникуй. Послушай...
Тут она промахнулась. Выбрала неправильную тактику. Ей бы ласковой лисичкой покрутиться возле отца, подольститься к нему, пару слезок уронить... Он бы сдался, потворствовал бы капризу дочки. А Вероника вспыхнула:
– Ты повторяешь ее слова! Точь-в-точь! А если б она тебе сказала, чтобы ты нас из дому выгнал, ты бы так и сделал?
– Подслушивала?
– Я не подслушивала. Я просто слышала!
– Вероника, иди к себе в комнату.
– Не пойду. Дай мне денег, я повезу Гека к врачу.
– Ты не поймаешь сейчас машину. Сильный снегопад, поздно. Ложись спать, утром мы отвезем собаку вместе.
– Ненавижу вас, – прошептала Вера и наконец заплакала – слезы сами покатились из глаз. – Как же я вас ненавижу!
