С профилактических мероприятий по соблюдению главы устава по разделу дувана наш первый дележ и начался.
Обвиняемых было пятеро. Троих поймали на сверхнормативном мародерстве капралы, одного дупликарий и одного, считавшего себя очень умным дупликария, слил фельдфебелю молодой солдат; этот идиот не нашел ничего умнее, чем запустить руку в драгоценности хозяйки замка, сунув за голенище сапога несколько колец с драгоценными камнями. Эйдер без промедления его обыскал, и колечки были легко найдены. Объяснить их появление он, естественно, не сумел.
С этим типом все было ясно. После подтвердившего его вину обыска он даже дышал в долг. Приговор был простой формальностью. Он это тоже понимал и при первом же удобном случае попытался бежать, чуть было не оказавшись убитым догнавшим его конником при этом.
Его честь лейтенант Боудел Хоран на состоявшемся открытом процессе не сусальничал. Выдернул свидетелей обнаружения колечек и попытки бегства, зачитал соответствующие статьи устава отряда с «Военным кодексом» и без колебаний приговорил парня к смерти. Приговор тут же утвердил капитан. Давно сломавшегося морально к этому моменту солдата военный трибунал списал за несколько минут без всякой лишней бюрократии, его даже особо не расспрашивали об обстоятельствах совершенного преступления. Важен был только сам факт. Все всем и так было ясно. Приговор тоже привели в исполнение сразу же. Сопровождаемая толпой любопытных знаменно-палаческая группа вытащила приговоренного за огораживающий лагерь вал с расположенными поверх рогатками, и один из ассистентов знаменосца без затей того там зарубил. По причине готовящегося дележа добычи с показательным повешением единодушно решили не связываться.
Всем троим, отправленным под суд капралами, повезло больше. Молодые солдаты не удержались, чтобы без ведома непосредственных командиров обновить вооружение и доспехи, не оставив этим своим «командирам отделений» особого выбора вариантов последующей реакции. Первый лейтенант спокойно разъяснил им их вину и, лишив денежного содержания за трое суток, отлакировал десятком плетей каждого для закрепления эффекта от случившейся казни. Этот приговор был встречен с одобрением не только общественностью, но и самими подсудимыми, когда они ложились под плети, на лицах было написано сплошное счастье.
Последний подсудимый при почти том же составе преступления с точки зрения устава был виноват куда хуже. Парень решил не обращать внимания на прямое предупреждение и все же подменить свой дешевый фальшион отличным одноручным лонгсвордом
[31] покойного начальника стражи. Типа вокруг все свои и на предупреждение можно не обратить внимания. Начальник стражи, к слову сказать, был убит в башне именно мною, чего, конечно, Хоран не пропустил.
– Это ты, что ли, а не фер Вран первым в башню ворвался?
– Нет, шен лейтенант, – в нервном напряжении ляпнул очень большую глупость подсудимый. В большом мире универсальное «почтенный» на старом кайре давно уже вытеснило такое обращение, как «воин», но в традициях наемников именовать не посвященного в рыцари лейтенанта шеном, а не фенном, мягко говоря, не приветствовалось. Собравшаяся вокруг рота злобно захохотала, понявший, что сказал что-то не то, парень испуганно изменился в лице.
Боу только оскалился и как записной судья сделал вид, что не заметил оговорки.
– Может быть, ты один на один хозяина меча сразил и мне сейчас заявить можешь: коли в поединке помощи от вас не было, тогда не тяните руки к моей добыче?
Тут он немного сгущал. Насколько я понимал традиции и законодательство, сколько бы я там, ворвавшись первым, защитников ни порубил, поддержавшие мою атаку солдаты считались системой соучастниками сбора этих фрагов. Даже одним своим присутствием они не давали меня окружить и задавить толпой. Исходя именно из этих соображений, сегодня практически не участвовавшим в штурме солдатам резерва начислялась их «половинная доля». Сегодня повезло постоять в резерве им, завтра повезет тебе, стаскивали добычу в общак все одинаково, так что не намного отличающийся при разделе дувана кусок вносил в данную распространенную ситуацию некоторую стабильность. Если, конечно, любимчиков не иметь. Еще одной, крайне полезной гранью подобного подхода к делу являлась нейтрализация популярнейшей для средневековья моды переходить к грабежу не только вместо преследования противника, но и зачастую до того, как наступил настоящий перелом в битве. Тем более что эта проблема даже в XXI веке в некоторой степени присутствовала.
– Не судите строго, фенн лейтенант! – наконец – то догадался повиниться и раскаяться подсудимый. – Виновен! Не по хитрости, а по глупости совершил! Свой меч был сильно плох, вот заменить и захотелось!
– По глупости говоришь? – Грозно нахмурился Хоран. – Найдется тот, кто сможет сказать, что этот солдат со своим новым мечом пошел в схватку среди первых?
Лжесвидетеля не нашлось, а самому парню ума постараться отличиться в ходе зачистки гарнизона на замковом дворе не хватило. Или не успел. Хоть немного отличись он в бою, Боу в принципе даже «яблоко раздора» после плетей мог ему оставить, чтобы задница, так сказать, болела не зря. Ну, как ему – его капральству, а там он в принципе мог договориться о выкупе в свое пользование. Вместо этого он получил двадцать пять плетей, лишился денежного содержания за декаду и даже доли в добыче, несмотря на свое участие в штурме. Особого сочувствия это к нему не вызвало, плохой меч из отвратительной болотной стали типа того, что у него был, стоил примерно драму, иначе говоря шесть тетр – полуторадневный заработок рядового солдата. Меч из относительно приличного металла колебался по стоимости между одним-двумя бизантами, то есть стоил в два-четыре раза дороже, ещё большую цену платили за оружие, сталь которого уже можно было назвать хорошей.
То рубило, что попытался прибрать к рукам парень, относилось к ценовой категории очень хороших мечей, где помимо качества стали значительное влияние на стоимость оказывала работа, как это, собственно, начальнику стражи замка благородного рыцаря и было положено. Соответственно он пытался прибрать к рукам самое меньшее свой двухнедельный заработок, лишив этих денег своих товарищей. При том, что по местным меркам заработок у наемника был очень не маленький. То, что купцы-скупщики рыночной цены при продаже им этого меча после дележки бы не дали, не имело абсолютно никакого значения. Своя копейка в кармане лучше рубля у соседа, да и отложить самое ликвидное имущество для продажи в более выгодных условиях никто никому не мешал. Обоз для этого и существовал.
К разделу захваченного имущества перешли сразу же после репрессий. Что последнее впечатление должно быть положительным, кэп с Хораном в умных книжках не прочитали, но понимали душой.
