Она права. Клейтон понимает, что ему еще никогда не было так стыдно за то куда он привел женщину.
— Мне понравилось.
— Прекрати успокаивать мое самолюбие, вампир.
Это провал. Не стоит пытаться убедить его в обратном.
— Что происходит в твоей голове, а Вэст? Что ты себе выдумал и в каком порядке сложил? Я говорю, что мне ни черта не скучно и я посмотрела на лошадок, на туфельки, наряды, на самую пьющую нацию в мире, хотя до этого я думала, что все заезды происходят так как в Аскоте…
— Ты была там?
— Нет. Я видела фотографии и о нем мне рассказывал друг.
Ее глаза на миг отдают грустью, и Клейтон делает свои собственные выводы на этот счет.
— Он не взял тебя с собой?
— Он был на нем с родителями.
Она поправляет лацканы его сюртука, проводит по краю жилетки. Они как два пережитка прошлого среди этих грудей, целлюлита, коротких юбок, выпивки и мусора.
— Мы были подростками и уже заканчивали школу. Наши семьи дружили, но брать меня в Аскот означало привлечь к себе внимание и вызвать кучу вопросов.
— Кем были его родители?
Она жмет плечами. Какая разница теперь?
— Отец занимался бизнесом, а мать всячески помогала ему в этом.
— Ты не помнишь фамилии или не хочешь говорить ее?
Алекс не отвечает, улыбаясь ему одними глазами. От прежней грусти не осталось и следа. Все в прошлом. У нее есть будущее. Не стоит грустить о том, кого уже не вернешь.
— Признай, что взял меня Эйнтри…
— О, Боже, женщина!.. Как говорят американцы? Проехали!
Алекс фыркает. Этот человек точно дипломат? Опять это обращение по гендерному признаку!
— Нет, мы говорим «забей», — она держит его за лацканы. — Тебе придется дослушать.
— Да ты зануда!
Он убирает ее руки и держит их в своих. Алекс замирает на мгновение. Он не сделал ей больно, наоборот, Клейтон Вэст очень, бережен, осторожен и тактичен. Она не уверена, что сможет отойти когда-либо, полгода — это очень мало.
— Ты права! Почему тебе так нужно сказать это?.. Чтобы позлить меня или смутить? Джентльмены не смущаются! Знай об этом.
Он не улыбается, когда говорит это, но видит, как она смотрит на него: с тенью тревоги и заинтересованности переводит взгляд с одной части лица на другую.
— Ах, да!.. Прости, я совсем забыла об этом! Ты у нас по горло в манерах.
Она оказалась замечательным человеком, что все это время наблюдал за ним и знает обо всех разновидностях его злости и раздражения. Говорит ему дерзости, но мягко, с какой-то улыбкой. Трудно представить ее невыносимой мегерой.
— Да, я не хотел, чтобы одна из этих леди напала на меня.
Он кивает в сторону стайки девушек на дороге. Они кричат, пьяно гогочут, орут что-то в их направлении.
— Мне нужен был кто-то сильный и зубастый, чтобы если что!.. Ну ты понимаешь.
Неожиданное признание. Алекс смеется, представляя, с каждым новым кадром фантазии ей становится все смешнее и смешнее.
— Ох, нет! Нет! О, Боже нет! Ты не можешь так поступить со мной!
Она упирается лбом в его плечо.
— Так пасть в моих глазах! Разом!
— Я бы пал еще ниже, если бы побежал от кого-нибудь из них.
Алекс смеется еще громче, вытирая сбегающие по щекам слезы. Очень хорошо у нее получается представить это.
— Поехали домой? Ты расскажешь мне по пути, кто придумал все это? Типа свидание!
Клейтон какое-то время смотрит на улыбающуюся женщину, решая, а стоит ли признаваться, что это на самом деле было именно оно?
— Это так невероятно?
— Да. Пожалуйста не смотри на меня так. Клейтон!
Маркиз «Карабас-Барабас» идет за ней, поднимаясь обратно в гору, прямо к парковке при ипподроме. Он открывает перед ней, дожидаясь, когда Алекс поравняется с ним.
— Хотел, чтобы ты развеялась и стала думать хоть немного о себе. Понимаешь? Не думал, что перед глазами у тебя такой пример.
Алекс не спешит садиться в салон, складывая руки на ребре дверцы.
— Ты, наверное, не поверишь мне, Клейтон, но я та еще эгоистка. Все, что происходит в моей жизни в последнее время результат моего самолюбия.
— Ты ведь поняла меня.
— Да. Но и я тебе говорю о том же. Я могу расслабиться, жить так как живут все, в простом ритме. Однако…
— Ты превратилась в типичную домохозяйку.
Американке не нравятся эти слова, так что она едва справляется с возмущением, погасив его за неровным вздохом.
— Так ты видишь это?..
— Я вижу, что ты стараешься и, скорее всего, каждое твое слово и действие направлены в сторону одной цели, но может не стоит забывать жить? Понимаешь?
Алекс долго смотрит ему в глаза. Она понимает. Это очень мило и трогательно, а еще сдержанно, воспитанно и даже садняще, но только сперва. Ей нужны эмоции, а не намеки и домысливания.
— Я не выгоню тебя и Анну.
Он обходит дверь и встает рядом с ней, вновь разворачивает к себе, держа за тонкую талию в этом прекрасном белом платье.
— Я ни разу не говорил тебе о деньгах…
Она поднимает на него глаза. Чувствуется, что вскидывается в ответ на это.
— Причем здесь это? Я тоже ни разу об этом не упоминала.
— Алекс! Ты дашь мне договорить? Ммм?!.. Спроси еще раз почему я злюсь?
Она качает головой. Все она знает и так, однако, все равно делает это.
— В том и дело. Ты можешь попросить что угодно для Анны и у тебя на лице столько проклятой решимости, вот прямо идет она красной строкой, как в прямом эфире на BBC: «я все ему отдам!»
— Ты пойми я американка и это у меня в крови! Мы независимые. Меня так воспитали и..
— Нет больше такой страны! — отвечает он резче, чем хотелось бы.
Он знал об этих причинах, надеялся, что причина только в этом.
— Даже когда она была на карте, вспомни с чего все начиналось, чей флаг реял на флагштоке?
— Ох, я думала мы никогда не заговорим об этом!
— Неужели приготовила бы вопросы?!
Алекс кивает и одним лишь движением подбородка показывает ему, продолжай, что хотел сказать раньше. Он рассержен, возмущен и да, все-таки восхищен. Эта американка быстро научилась королевским жестам.
— Скажи, разве мы договаривались о чем-то таком? Может я требую от тебя чеки и что-нибудь еще?
Он проводит по линии ее скул. Ему нравится, когда она вот так смотрит на него. За все время было всего пару таких моментов и этот третий.
